Креза среднего возраста. Сборник рассказов

Вдруг кто-нибудь только притворяется моим другом, а на самом деле не знает меня, а эта грубость должна была отпугнуть потенциального хулигана. Он должен был понять, что со мной шутки плохи, трусливо пролепетать мне в ответ: “ой, я ошибся”, повесить трубку и больше никогда не звонить, по крайней мере на этот номер. А ещё (это если не запоминал номера и набирал произвольно) вообще оставить эти фокусы, чтобы опять ненароком не позвонить мне сюда. Ведь мальчик с таким голосом как у меня не может быть простым мальчиком. Чтобы отомстить, он может определить номер и начать сам допекать звонками. Заставлять слушать музыку, например, отечественную эстраду или вовсе звонить и зловеще молчать.

Этого, кстати, я боялся больше всего. Кто звонит, откуда звонит. Человек ли вообще звонит? Может само пространство шутит со мной или тот, кто там самый главный, кто за всё отвечает, но мне кажется, что он точно не человек. Люди бывают хорошие и плохие, а все, которые уже не люди, то они все по умолчанию нехорошие.

Я думаю: он очень нехороший, он очень плохой этот главный Телефонист, если позволяет себе такие штуки, то есть пугать детей своими пустыми звонками. Наверное, сейчас никто никому не звонит, наступило временное затишье. Ему стало нечего делать, вот он и развлекает себя. Тогда ему ничего не стоит сказать мне что-то страшное и этим напугать ещё больше. Например, про смерть родителей или что-нибудь ещё в этом духе, ну того, чего я больше всего боюсь – ему-то наверняка известны все мои страхи. А может ему запрещено говорить, чтобы не обнаруживать себя, а то его найдут взрослые. И ещё он, наверное, такой страшный, что на него даже смотреть нельзя, вот поэтому он и работает там, где его невозможно увидеть. Но скорее всего, он просто не может говорит. Он только слышит, но слышит всё. Через эти безмолвные звонки, он слышит всё, что у меня внутри, он слышит, как у меня часто бьётся сердце. А заодно прослушивает всю квартиру. Кто что говорит, кто, чем занимается (например, мама моет посуду, папа смотрит футбол) и так далее.

Ночами мне снилось, что он затаскивает меня в телефон, через звонок, сделанный ровно в полночь, и я крепко-накрепко привязывал себя на ночь к кровати за щиколотку. Я не знал, хожу ли я во сне или нет (это неизвестно и родителям, ведь они тоже спят ночью, а значит, могут не видеть, что я хожу), но вполне допускал, что хожу. Может получиться, что вот я встану и пойду во сне, а в этот момент будет ровно двенадцать часов ночи (то есть, самое страшное для детей время) и он позвонит, а я во сне сниму трубку и всё. Когда завтра утром родители придут будить меня в школу, то они меня не найдут. Отныне я смогу общаться с ними только по телефону, а видеть их не смогу, и они меня тоже видеть не смогут. Я буду звонить и каждый раз плакать, просить, чтобы они забрали меня отсюда, но при этом я буду отчётливо понимать, что им это не по силам. И никому из взрослых это не по силам, какой бы он ни был взрослый, им тоже не всегда всё понятно. Может когда-то взрослые и научатся извлекать детей из телефонов, а до этого времени я буду сидеть тут, в телефоне. Причём даже не в самом телефоне (по сравнению со мной он слишком мал), а как бы за ним. В самом телефонном пространстве, где звучат голоса, мне придётся сидеть в одиночестве. А может быть, я буду там не один? Может быть, там будут ещё дети, которые точно также, как я попали в телефон? Ведь пишут в газетах, пропадают куда-то дети, возможно, что в телефоны и пропадают. Сидят теперь там, ждут, пока взрослые что-нибудь не придумают для их освобождения, но у взрослых пока ничего не придумывается. А вдруг мы сами что-то придумаем, чтобы выбраться. А вдруг я и есть такой мальчик, который что-то придумает, найдёт способ выбраться, спасти себя и других детей. Я стану героем, про меня напишут в газете “Пионерская правда” и наградят специальной медалью, как за спасение утопающих, только уже за другое. За спасение от телефона. А?

Всякий раз я слишком волновался, думая об этом на ночь и если заснуть по-прежнему не получалось, то я начинал представлять себе, как вместе с другими детьми брожу среди телефонных переговоров по некому тёмному пространству, состоящему из бесчисленных коридоров. По стенам этих коридоров аккуратно уложены растительного происхождения провода, наполненные звучными голосами. Почти как в тоннеле метро, только там провода резиновые, как поливочные шланги. Также в отличие от метро здесь можно свободно ходить, не опасаясь угодить под поезд, но зато попасть сюда гораздо сложнее, чем спуститься на пути в метро. Мы все оказались здесь случайно, по ошибке.