Крибли-крабли-бумс

— Семочка, не волнуйся, — пропела тетя Рая, — я позвала соседских деток попить с нами чайку.

Семочку это известие не очень обрадовало. Тетя Рая погладила Лесика по белокурой голове и одними губами прошептала: "Совсем старый стал".

Леська ущипнул меня за бок, и я немедленно поняла, что он задумал! Конечно, дядя Сема был идеальным кандидатом для эксперимента! Сложись обстоятельства благоприятно, мы бы одним выстрелом убили двух зайцев. И эксперимент поставили бы, и дядю Сему от смерти спасли, и добрая тетя Рая не осталась бы одинокой в старости.

Мы помогли ей придвинуть кресло с дядей Семой к столу. Она заварила чай в маленьком чайнике и накрыла его удивительной бабой в широкой юбке.

Мы съели все безе, но Лесик никак не мог угомониться и под столом оттоптал мне все ноги. Незаметно отпихиваясь, я старалась вести светский разговор, как и подобает девочке из хорошего дома.

Тетя Рая ушла на кухню мыть посуду, а мы остались наедине с дядей Семой. Воцарилось молчание.

— Неужели ничего, ну ничегошеньки не видит? — переглядывались мы.

Не знаю, какая сила подняла меня из-за стола. Я подошла к дяде Семе и провела перед его лицом рукой — сверху вниз, из стороны в сторону. Молчание. Леська тут же присоединился ко мне, и мы стали махать руками, в конце концов устроив небольшой ураган перед его носом. Дядя Сема забеспокоился, заерзал в кресле, и его крупные, как локаторы, уши нацелились в нашу сторону. Он спросил: "Вы что? Что вы делаете?".

Мы не отвечали, давясь от смеха. Конечно, дядя Сема решил, что смеемся мы над ним. Гнев исказил его лицо. Он крутил головой, вытягивал шею, и вдруг тяжелые веки взметнулись вверх, приоткрыв выцветшие, почти белые глаза!

— Сова, сова, — в ужасе закричал Леська, и мы бросились вон! Вслед за нами полетела палка… Захрустел фарфор, и палка, задев Леськину голову, беззвучно упала на ковер.

Домой мы бежали молча. В рыжий цвет окрасила кровь волосы моего белобрысого друга.

Понятно, что на этом эксперименты над пожилыми людьми закончились. Мысль же о нашей избранности преследовала нас еще многие годы.

А насчет лекарства от смерти Лесик горько заметил:

— Ну и пусть мрут! Как мухи, — добавил он, имея в виду проигравшее человечество.

Чита и Тарзан

Чтобы достойно уйти из неприлично шикарного магазина, я интересуюсь ценой столового гарнитура. Он тянет на пятьдесят тысяч долларов. Делаю вид, что задумываюсь, и обещаю посоветоваться с мужем.

В подъезд дома, где я родилась более полувека назад, я вхожу не сразу. Пытаюсь справиться с сердцебиением, но лифт (уже, конечно, без лифтерши) игнорирую. В поисках наших следов поднимаюсь на пятый этаж пешком. К своему изумлению, встречаю покалеченную мраморную ступеньку. Это Леська молотком отбил от нее кусок для игры в классики. Я звоню. Сердце в пятках. Вдруг тетя Зоя, как в детстве, шуганет, скажет, что Леська занят и нечего шляться?! Я совсем тронулась. Ее, может быть, и в живых-то нет?

Открыли мне сразу. Очень даже живые и узнаваемые тетя Зоя, и Верка — старшая сестра, и бородатый, отчего мало узнаваемый Лесь. Еще мелькала за спинами незнакомая старушка, оказавшаяся впоследствии соседкой, которую мне почему-то полагалось помнить.

Мы столпились в прихожей. Оттого, что говорили все сразу, и от переполнявших меня чувств я не разбирала слова. И тут Верка, по-прежнему красивая тревожной красотой, выдающей в ней не совсем здорового человека, звучно закричала, и это были первые слова, которые я разобрала:

— Чита, какая ты стала красивая! А одета-то как! Заморская штучка!

Читой дразнили ее в детстве, и это совсем забытое имя неожиданно расставило все по своим местам. Кличку придумала вредная Верка, чем попортила ей много крови. Во время ссор Лесь, прищуривая зеленые в темных точечках глаза и неприятно растягивая звуки, с какой-то даже оттяжкой произносил "Ч-ч-и-и-и-та!"

Она чувствовала себя очень несчастной особенно оттого, что не могла придумать достойный и уничижительный ответ. Выручила няня. Она предложила называть обидчика Тарзаном. Как раз в кино шел этот трофейный фильм.

С тех пор об их нечастых ссорах знал весь двор:

— Чи-и-т-а-а!

— Тарз-а-а-н! — переругивались они, и дразнилки, как теннисные мячики, прыгали с балкона на балкон, эхом отзываясь в колодце двора.