Крик филина

– Как только ты убежал за этим… тут такое началось… В общем, когда солдаты оцепили здание, бандиты сдаваться не захотели. Вступили мы с ними в перестрелку… Двоих сразу укокошили, а у нас Семенова легко ранили… ну, того, который из МУРа. Но это ладно, а вот потом… – В этом месте голос у Васька дрогнул, он с силой прикусил нижнюю губу. – Этот гад Симыч вдруг как заорет: не нашелся, мол, еще такой опер, который его возьмет, и как кинет в Копылова гранату. В общем, граната упала посреди зала, ударилась о стену и покатилась… к кассиршам. Ну и Шишкин… бросился и накрыл ее… Нет больше, Илюха, нашего дорогого друга… Шишкина. Весь живот ему раскурочило, аж кишки синие вылезли… Дорого нам обошлась эта операция. – Он запнулся, но собрался с духом и вполголоса договорил: – Много еще наших погибнет, пока мы эту нечисть поголовно истребим. Ох, много.

В это самое время двое солдат с автоматами ППШ за плечами вынесли из сберкассы носилки, прикрытые зеленой медицинской клеенкой. Находившиеся неподалеку военные все как один стянули с головы фуражки и застыли в скорбном молчании.

– Прощай, друг, – негромко проговорил Журавлев. Губы его задрожали, пальцы судорожно стиснули верх новенькой милицейской фуражки. Он сморгнул с ресницы повисшую слезу, с горьким чувством наблюдая, как стелется за носилками кровавый след.

Шишкина погрузили на полуторку, солдаты заняли места в кузове, и машина уехала. Проводив ее грустным взглядом, Илья вытер рукой мокрые глаза, глубоко вздохнул. Покосившись на Филимонова, который стоял тут же с обнаженной головой, вполголоса спросил Васька:

– Там девушка еще была…

– С ней все в порядке, – бойко ответил Федоров. – Ее скорая увезла в госпиталь. Там перелом носа да бровь рассечена. Красота по большому счету не пострадала. – Он с интересом взглянул на Илью. – До свадьбы заживет.

Илья хотел ответить ему на это что-то резкое, но в этот момент за дверями сберкассы поднялся шум, послышалась возня, негромкие матюги. На улицу боком вывалился Симыч, позорно припал на одно колено.

– Иди, сволочь, – злобно оскалился Орлов и пнул его сапогом в бок. – Не играй на моих нервах… А то ведь они запросто могут не выдержать!

Неловко поднявшись со связанными за спиной руками, Симыч окрысился в его сторону:

– Падла ментовская.

Орлов лихорадочным движением выхватил из кобуры пистолет, но его руку ловко перехватил Копылов.

– Остынь, Клим! Он свое получит!

Горделиво вскинув голову, выпростав тонкую жилистую шею из широкого воротника пальто, Симыч с наслаждением зажмурился, поглядел в небо, где темная тучка, медленно наползавшая с западной стороны, заволакивала небо. Неожиданно набежал верховой ветер, безжалостно растрепал дождевое облако и быстро унес его к горизонту.

Главарь с раздражением смачно плюнул на асфальт, нагнул лобастую голову и широким шагом направился к автозаку. Перед тем как подняться на ступеньку, он по-волчьи зло обвел всех холодными глазами, на какое-то мгновение задержав свой взгляд на Филимонове.

– И чего вы с ними церемонитесь? – буркнул недовольный танкист. – Застрелили бы при попытке к бегству, и все дела.

Глава XVIII

Урон известной на всю область жестокой банде уголовников сотрудники отдела по борьбе с бандитизмом нанесли значительный. Они бесцеремонно прошлись по банде, собрав в свои сети самых активных ее членов, как будто сняли черпаком густую накипь несъедобного варева. В котле значительно поубавилось, и хотя он еще продолжал бурлить, но уже не настолько сильно, чтобы лилось через край.

Теперь оставалось вычислить самого главного бандита – Филина. Этого хитрого, изворотливого, без всякой меры страшного человека (если его только уместно назвать человеком), и тогда можно с полным основанием считать, что с бандой покончено окончательно. Разрозненные небольшие шайки, оставшиеся от костяка: шпана, щипачи, проститутки, спекулянты, карманники и другая преступная шушера, – уже не так опасны. Еще немного, и они сами по себе исчезнут как чуждый нашему справедливому социалистическому строю элемент…

Подобные мысли приходили в голову не одному Орлову, и не он один не мог по ночам спокойно спать. Лишь только фиолетовые сумерки обволакивали окрестности и в его холостяцкой квартире наступала гнетущая тишина, у Клима тотчас же пропадал сон, который еще минуту назад как будто начинал его одолевать. Беспокойно поворочавшись некоторое время в постели, капитан нехотя вставал и выходил на крошечный балкончик. Присев на порожек в дверях, он безостановочно смолил одну папиросу за другой. Щуря утомленные от недосыпа глаза с припухшими синими кругами, он равнодушно смотрел, как на востоке робко занимается розовая заря. Потом перемещался на кухню, где наскоро пил из потемневшей алюминиевой кружки обжигающий чай без сахара, кряхтя от удовольствия, ополаскивался по пояс холодной водой и пешком шел в управление.