Крик горностая

Дальше ситуация вышла из-под контроля. На мониторе Саня видела, как Анна Ревель резко развернулась и направила фонарик сотового в лицо незнакомцу — оказалось, она все это время держала в руке телефон. Нападавший, однако, увернулся от света, но тут же размахнулся и наотмашь ударил женщину, сбив с ног. Анна, всплеснув руками, упала.

«Призрак» бросился к выходу.

Опустив голову и прикрываясь рукавом от установленных в коридоре камер, он рванулся к входной двери. Ловко повернув защелку, надавил на ручку. В один прыжок выскочил на лестничную площадку.

Саша Степанов бросился на перехват.

Перепрыгивая через низкие заборчики вокруг детской площадки, огибая качели и пластиковую горку, он торопился к подъезду, отсчитывая в уме секунды и прикидывая, где сейчас нападавший и куда он движется: вверх, на чердак, или вниз, на улицу. Скорее всего, вниз, потому что с чердака выбраться сложнее, дом стоит обособленно, на соседние крыши не перебраться, а после нападения на Ревель — ежу ясно — полиция будет осматривать каждый уголок дома. Значит, все-таки вниз…

Итак, раз — выскочил из квартиры.

Два — толкнулся к лифту, но помчал по лестнице — так быстрее и меньше шансов оказаться заблокированным в кабине.

Три, четыре — перескакивая через ступени скатывался вниз. Время позднее, ему никто не встречается, никто не преграждает путь и не мешает побегу.

Пять, шесть — Саша Степанов уже на крыльце.

Пальцы сомкнулись на ручке двери подъезда, рывок на себя как раз в тот момент, когда прозвучал сигнал домофона. Саша дернул сильнее, надеясь опередить неизвестного, но дверь, будто взбесившись, ополчилась на него, сбив с ног. И тут же — тень нависла над Степановым, а кулак обрушился на голову. Рывок вверх, за грудки, так что у Степанова чуть не оторвало голову, и — с яростью — бросок о каменную плитку ступеней. Хруст костей, оглушительный и мокрый, заглушил все остальные звуки. Перед глазами полыхнулся вспышка сверхновой, которая рассыпалась ворохом звезд. Степанов пытался запомнить человека, его глаза, губы, широкий подбородок с темной щетиной. Но образ нападавшего ускользал, затмеваясь растекающимся по телу онемением, и так и не собрался в единую картинку. Саша Степанов еще пытался его ухватить, запомнить, чтобы передать подоспевшим коллегам, но тот окончательно ускользнул, стекая горячей струйкой крови по ступеням.

Мгновение, и Саша Степанов услышал бы вой сирены «Скорой помощи», а следом за ней — полицейской. Но он уже был вместе со звездами.

Глава 19. Ночь в одиночестве

Обед у родителей затянулся и вымотал Тиграна донельзя. Было около восьми, когда он выбрался из дома, но не торопился ехать домой. Припарковав машину в центре, он долго бродил по набережной, спустился к реке и смотрел на воду. В мягком свете Луны она выглядела маслянистой, наполненной чужой и опасной жизнью. Густые волны лениво бились о гранит. Ватагой серебряных мотыльков от них разлетались искрящиеся брызги. Пахло сыростью и тиной.

Тигран пытался привести мысли в порядок.

В его жизни — все ровно так, как он сам захотел. Вернее, как он принял, не захотев что-то менять. Он оставил любимое дело, став на побегушках у младшего брата как напоминание о давнем, но так и не разрешенном конфликте. С тех пор Тигран почти не бывал на больших семейных праздниках, то ссылаясь на болезнь, то специально направляясь в командировку. Карен не пытался это изменить и даже подыгрывал Тиграну, то и дело давая ему поручения в других городах. Тигран не отказывался, всякий раз используя возможность задержаться под благовидным предлогом.

Отец, кажется, тоже все понимал, но старательно делал вид, что его отношения между сыновьями не касаются. Хотя, почему делал вид. Вероятно, они его, в самом деле не касались — он свой выбор сделал, а отказываться от принятого решения Гамлет Саркисян не умел.

Постояв еще немного у реки, Тигран дождался, когда противоположный берег потемнеет, подсвеченный приближающимся рассветом. Плоские крыши многоэтажек, нагромождение бетона и стекла, гармоничное в своей непривлекательности — словно отражение его собственной жизни.

— Эй, у вас там все в порядке? — окликнули Тиграна с набережной.

Он поднял голову — у бортика стоял полицейский, светил на него фонариком.

— Вообще-то тут нельзя находиться, — сообщил полицейский с каким-то сомнением.

Тигран кивнул:

— Я в норме, уже ухожу.

Он с сожалением посмотрел на разгорающийся рассвет и направился к лестнице вверх. Проходя мимо полицейского, встретился с ним взглядом: совсем юнец, только после института, у него еще горел взгляд и жизнь казалось долгой-долгой, с правом на ошибку и возможностью переписать неудачные главы.

— У вас все в порядке? — еще раз уточнил юноша и посторонился, пропуская Тиграна.

Тот еще раз кивнул и, сунув руки в карманы брюк, неторопливо направился к парковке, еще чувствуя взгляд озадаченного полицейского между собственных лопаток.

Река посветлела, став из чернильно-черной муторно-серой, но малиновые блики на гребнях ленивых волн добавляли капельку радости в надвигающийся день.