Крик и шепот (ЛП)

Я отказываясь открывать глаза, но позволяю словам сорваться с моих губ:

— Прими душ. Я помогу Агате начать на кухне. 

Глава 9

Йео

— Еще бекона, Тыковка?

Я откидываюсь на стуле и потираю живот.

— Не нужно. Между тобой и мамой, Агата, я как между двух огней. Клянусь, вы обе откармливаете меня на убой. Довольно скоро я потеряю весь этот мышечный тонус. А я ведь усердно работал в тренажерном зале, чтобы его получить.

Агата смеется своим хриплым голосом и бросает мне на тарелку еще два кусочка бекона. Лосьон, которым она пользуется, пахнет розами, средством против моли и далекими восьмидесятыми.

Но в этом вся она.

И это уникально.

И я никогда не стал бы менять это в ней.

— Если мы тебя откормим, все девушки будут держаться от тебя подальше, — при этих словах Агата многозначительно подмигивает мне.

— Пока Кейди со мной, остальные девушки могут тусоваться с Дином, — с улыбкой отвечаю я.

Она старательно затягивает шнурки на своем кремовом халате. Он надет поверх ночной рубашки, какие обычно носят пожилые женщины. Вероятно, такие были популярны еще до того, как я родился. Ее тапочки сильно поношены и очень старые. Если бы я не знал, что оскорблю Агату, то давно бы купил ей пару новых. Но они существуют уже много лет и практически уже стали частью ее.

— Как твоя семья? — спрашивает она и сдвигает свои очки немного вниз. Агата смотрит поверх стекол на меня. — Твой отец хорошо себя чувствует?

Я сжимаюсь при упоминании о моем отце. Вчерашний ужин был катастрофой. И это воспоминание неприятно не только мне.

— Все так же. Жесткий и несгибаемый. Что еще нового? Тебе Кейди рассказала об этом?

Ее губы сжимаются в тонкую линию, а брови сходятся вместе от беспокойства.

— Он любит тебя и просто пытается тебя защитить. Ты ведь знаешь.

Раздражение проносится по всему телу, но я все равно киваю.

У Агаты есть ответы на все вопросы.

И опыт.

Она мне как вторая мать.

— Я знаю. Но в своей попытке защитить меня он причиняет мне боль.

— Она сильнее, чем ты думаешь, Йео, — уверяет меня женщина.

Я проглатываю бекон и обдумываю ее слова.

— Ты видела внутреннюю сторону ее бедер?

Агата садится напротив меня и дует на кружку с кофе. Она постоянно пьет черный кофе. И это всегда выводит нас с Кейди из себя.

— Сигаретные ожоги?

Я немного напрягаюсь от ее слов, я киваю.

— Этих шрамов не было, когда я в последний раз был с ней.

Агата хмурит брови и слегка качает головой.

— В последний раз, когда ты был рядом с ней, Кеннет тоже нечасто заходил. Ты же знаешь, каким он бывает. Паскаль и он, оба. Как эпидемия в этом доме.

— Я подрался с Паскалем прошлым вечером, — ворчу я, потирая переносицу. — У него с собой было оружие.

Агата хмурится.

— Паскаль, хочешь — верь, хочешь — нет, не слишком часто заходит. Не знаю, зачем он появился вчера вечером. Боунзу обычно удается держать его подальше.

Я вспоминаю, как задел чувства Боунза вчера вечером, и нервно сглатываю. Сегодня утром я его не видел. Я не знаю, сколько времени пройдет, прежде чем он будет готов снова показаться здесь.

— Боунз набил тату с моим именем у себя на соске, — говорю я ей со вздохом.

Агата тихо смеется.

— Да, я хорошо знаю его татуировки. Он тебя любит. Как и все мы. Ты — часть этой большой сумасшедшей семьи, Тыковка.

— Что я, по-твоему, должен сделать? — спрашиваю я. — Я думал, что когда вернусь, все встанет на круги своя. Но Кейди крайне ранима. Боунз тоже, если уж на то пошло. Моя семья с высокомерием относится к ней с того дня, как познакомилась с ней. Я просто хочу, чтобы они приняли мою любовь к ней. Все ее стороны. Каждую ее темную и уродливую часть.

Агата встает и берет мою тарелку. Она никогда не оставляет беспорядок на кухне. Зашумела вода — значит, она уже моет посуду. Я выбрасываю остатки еды.

— Знаешь, — говорит она, вытирая тарелку, и резко переводит на меня взгляд. На ее губах играет легкая, озорная улыбка. — Ты мог бы собрать семейный совет. Покажи им альбом, который ты собрал. Расскажи им все о Кейди. Возможно, если они поймут ее, то проявят немного больше участия.

Я думаю об альбоме, который стоит в комнате Кейди. Ее жизнь, которую я начал описывать для нее. В свои семнадцать. Я продолжал работать все эти годы — даже когда меня здесь не было. Это помогало Кейди справляться с некоторыми моментами ее жизни, которые требовали лучшего понимания. Я даже немного говорил об этом на некоторых занятиях в университете. Всякий раз, когда мы обсуждали эту тему. Мои преподаватели всегда проявляли неподдельный интерес, но я никогда не выдавал подробности настолько, чтобы кто-то прознал про Кейди.

— Не знаю, пойдет ли она.

— Так уговори ее пойти. Если она боится, то мне придется пойти с тобой. Я буду более чем счастлива помочь объяснить им все о нашей милой Кейди. Ты знаешь, что я люблю тебя, Тыковка. Я хочу, чтобы ты и она, вы оба, были счастливы.

Я притягиваю ее к себе и вдыхаю ее неповторимый запах пожилой женщины. Она всегда меня успокаивает.