Крик ночи

Мэри сидела на широкой мраморной террасе отеля "Сесилия" за завтраком. Слева громоздились желтые холмы, а внизу блестели чистые белые домики Танжера.

До Мэри доносился гул южного города. Танжер был очень веселый, полный торговой суеты город, и в то же время - он был стар и таинственен... Мэри он казался городом, где должны были разыгрываться средневековые сцены, пусть даже и при электрическом освещении...

Она чувствовала себя почти счастливой. Последние три месяца она вела жизнь, о которой прежде только мечтала. Чужие города и страны, знакомые ей прежде по картинкам, стали теперь явью. Ее нога ступала по мраморной лестнице в Прадо, она была в Риме, городе, где жили Юлий Цезарь и Брут, она видела Монблан и гуляла по тенистым аллеям Вены...

Да, Мэри убеждала себя, что совершенно счастлива. И все же ей чего-то недоставало. Чего именно - ей было трудно объяснить...

Услышав сзади шаги, она оглянулась. Это был Гринби.

- Как, ты уже здесь? - спросил он, наклонясь, чтобы поцеловать ее волосы. - Знаешь, совсем не хочется есть...

Мэри опасливо посмотрела на мужа.

- Но ты же не болен? - спросила она.

Он задумчиво улыбнулся.

- Да нет, я не болен.

- Швейцар рассказал мне, - начала она, - что в Танжере - тиф. Может, нам лучше уехать? Я могу быстро упаковать чемоданы, и мы еще успеем на пароход.

Он, смеясь, покачал головой.

- Не беспокойся, это ведь не причина для отъезда!

- Но я не хочу, чтобы ты здесь заболел. Мы можем перебраться в Тетуан, а оттуда - в Париж.

- Но я тебя уверяю, что...

Гринби вдруг осекся.

- Ты говоришь, в Танжере тиф? - переспросил он, - да, конечно, это опасно, - он озабоченно взглянул на нее, - пожалуй, будет лучше, если мы уедем. Не стоит идти на такой риск! Я себе никогда не прощу, если ты заболеешь...

Она расхохоталась. Почувствовав комизм положения, он тоже рассмеялся.

- Знаешь, я думаю, что всюду на свете есть тиф!

...Гринби быстро сортировал письма, лежавшие на столе возле его тарелки. На одном из конвертов он узнал почерк Гольта и вскрыл его.

- Ну, что там нового? - поинтересовалась Мэри.

- Ничего особенного, - ответил Гринби, - разве только, что рассудочный и неромантичный Гольт сообщает, что Хельдер умер от горя...

Он встал, отодвинул стул и задумчиво посмотрел на желтый берег.

- Он был преступником, - медленно произнес Гринби, - но кто знает, на что способен человек, попавший под дурное влияние? Я могу многое понять... Да, по-моему, подделка денег не была его самым тяжким преступлением...

- Больше ни от кого нет писем? - спросила она, когда он снова углубился в чтение.

Гринби отложил письмо, которое только что читал, улыбаясь.

- Удивительно! - сказал он, - каждый всегда счастлив на свой лад. И каждый, почти каждый, не понимает, как можно быть счастливым по-другому. На иной лад...

Мэри быстро взглянула на мужа и опустила глаза.

- А ты теперь счастлив?

- О, да, - воскликнул он, - я действительно счастлив!

Он произнес это так горячо, что она почувствовала некоторую неуверенность в его тоне.

- Ты так счастлив, как хотел бы? - Она играла с огнем и знала это, но все же не могла промолчать.

- Я даже счастливее, чем когда-либо мог мечтать!

Он встал и серьезно смотрел на нее.

- Но ты бледна. Ты плохо себя чувствуешь?

Мэри улыбнулась.

- Меня волнует будущее. Меня мучает совесть. Я чувствую, что в некотором смысле стою между тобой и твоим счастьем...

- Ты мое счастье, - тихо сказал он.

Его слова звучали просто и искренне. Чувствовалось, что они идут из самой глубины его души.

Мэри покраснела, и, чтобы скрыть смущение, взяла в руки чашку.

- Возможно, когда-нибудь ты тоже почувствуешь любовь. Ради этого стоит жить...

- Но представь себе, - торопливо прервала мужа Мэри, - а если это никогда не придет, то стоит ли так рисковать?..

- Если это и не будет большой любовью, все-таки это может стать чем-то не менее драгоценным в жизни...

Она сидела, опустив глаза и молча играя чашкой.

- Если мы все-таки когда-нибудь поймем, что... это и есть то истинное, то...

Он наклонил голову.

- Если между нами... будет так, как это должно быть... если бы мы... друг друга полюбили горячо, от всей души, тогда бы устроили еще одну такую же поездку... Вдали от людей, от света, только вдвоем, ты и я...

Она лихорадочно сжимала чашку.

- Это очень заманчиво, - тихо ответила она, - пережить еще раз это чудесное путешествие... Пожалуй, я хочу еще немного обождать, прежде чем вернуться в Англию, вернуться к прежнему...

Чашка упала на мраморный пол и разбилась на сотни мелких осколков. Мэри вскочила со стула. Ее щеки пылали.

- Но я не хочу ждать! - воскликнула она. - Ведь мы любим друг друга!

* * *

...Ровно через шесть месяцев после всех этих событий в буйном отделении больницы для умалишенных в Демпшире Моника Руа избила вошедшего к ней доктора и, воспользовавшись открытой дверью, бежала...

Об этом происшествии администрация больницы сообщила в полицию, но поиски умалишенной не дали результатов. Прошло время, и об этом случае забыли.