Крик в ночи (СИ)

А разве господин Румберг не причастен к Российской вакханалии? Он ведь тоже, отведя глазки в сторону, набивает свои карманы наркодолларами. Или настал момент истины, когда пора раскаяться, повиниться? Перед кем? Перед Господом Богом? Твой Бог — твоя совесть, говорил отец Алексей. С совестью пока можно подождать, пускай подремлет, отдохнет. Живем один единственный раз — с этим нельзя не считаться. Анализ — удел философов. Тут в собственной семье твориться непонятно что. Двусмысленные намеки Полины только уводят в сторону, мешают нормально отдыхать. Конечно, с ним она несчастна. Но ведь она получила такое, о чем ее бывшие подружки могли только грезить. Еще успокоится, угомонится. Ее следует как-то встряхнуть, развеселить. Сейчас он жаждет близости с ней.

— Эй, Поленька! — позвал он. — Пойдем отметим наш первый день отдыха в ресторане! Или… поваляемся в кроватке? Сделаешь по старой памяти массаж?

Ответа не последовало. Он крикнул громче. Тишина. Пройдя в спальню, Виктор обнаружил Полину сидящей в кресле с безучастно смотрящими в одну точку глазами.

— Воробышек, — сказал он, присев перед ней на корточки, — давай, встряхнемся?

Она помотала головой:

— Я устала. Извини. Сходи лучше один.

— Ты отпускаешь? — наигранно изумился он.

— Отпускаю. Иди. Веселой ночи, дорогой!

В ресторане сидели две-три пары посетителей, а в баре Румберг заметил лишь одну проститутку, которая, смерив его оценивающим взглядом, стала медленно «подплывать» к новичку.

— Похоже, вы в наших краях впервые? — бесцеремонно спросила она. — Если предпочитаете крепкие коктейли — закажите «Джекпот». И я не откажусь с вами выпить.

Выпили. Коктейль чем-то напоминал русский «Северное сияние» — смесь водки с шампанским.

— А вы не очень разговорчивый, — заметила девушка.

— Как тебя зовут?

— Обычно я откликаюсь на «Софи».

— Я имею в виду имя, которое тебе дали родители.

Она пожала плечами:

— Мои старики? Что ж… «драная сучка», «ночная блядушка»… Продолжать?

На левой кисти девушки он различил тщательно затертые косметикой следы уколов. Странно, что в таком дорогом ресторане не нашлось место более респектабельной даме. Или это свежий стиль специально для новых русских, которым подавай что-нибудь попроще?

— Хотите посмотреть вечерний город? — предложила девушка. — Можем заехать ко мне на квартиру. Теперь моя очередь угощать.

— Спасибо…

Он вспомнил Катю. Почему она не с ним? И, вообще, с кем она сейчас проводит ночь? Хотя в России светлый день.

— Спасибо «да» или спасибо «нет»?

— Давай еще немного посидим.

Наверное, если он и сделал величайшую глупость в своей жизни, — то это была размолвка с Катей. Но Катю, в отличие от Полины, даже близко не прельщало его богатство. Любовь можно купить только… в баре.

— Софи, почему твои родители относились к тебе плохо?

Ее не очень-то радовал такой поворот, но что поделаешь, — других клиентов здесь не было.

— Они прочили мне коммерческое образование, а получилось, что я влюбилась в парня, оказавшегося сутенером. Дальше можно не рассказывать?

— Зачем ты села на иглу?

Девушка рефлекторно одернула левую руку:

— Тебе это интересно? Так вышло. При моей работе трудно устоять от соблазна унестись в заоблачную высь… Так мы поедем ко мне?

Отсчитав ей денег, Румберг поднялся в номер. Полины не было ни в спальне, ни в ванной, ни где-либо еще. Позвонив дежурному отеля, он узнал, что госпожа Румберг просила супруга не волноваться, так как срочные дела в России вынуждают прервать отдых. А еще передала, что утром свяжется с ним сама. Все. Больше никаких деталей.

Мобильный телефон жены не отвечал. Откупорив бутылку коньяка, Румберг сел на огромную кровать и сделал несколько глотков.

* * *

Эдвард Коллинз оказался на редкость скучным любовником: разговоры в постели начинались и заканчивались единственной темой — раскладкой сил на мировой арене. В этом он отчасти напоминал Уикли с той лишь разницей, что тот никогда так не ревновал Линду. Ревность Коллинза порою становилась просто невыносимой. Причем, носила какой-то болезненный характер с оттенком садомазохизма. Увы! Пожилой джентльмен был далеко не самой лучшей находкой красавицы Линды. Формально она продолжала числиться в ФБР, а фактически ни в какой работе не принимала участие. Это устраивало Коллинза: он сохранял контроль над Линдой, как с позиции постели, так и с профессиональной стороны.

Однажды Эдвард, находясь в прекрасном расположении духа (такое с ним случалось крайне редко), признался возлюбленной, что операция по раскрытию отмывки денег России близится к завершению. Сколько можно ненасытным русским обогащаться за счет Штатов? Всему должен быть предел, и вот этот предел, похоже, наступил.

— Будет крупный международный скандал, — удовлетворенно потер руки Коллинз. — Сейчас необходимо осторожно направить твое ЦРУ по нужному следу.

— Почему «мое»? — удивилась Линда. — Кажется, с некоторых пор я выключена из списков их сотрудников?

— Все верно. Но ведь сохранились старые связи?

— Зачем они мне? Хотя… кое-какие телефоны еще остались.