Крик в ночи (СИ)

— Только сейчас, с приходом демократии, российская интеллигенция обрела свое истинное лицо. Его, то есть нашего лица, не было видно все семьдесят лет советской власти, и если чья-то интеллигентная физиономия высовывалась, — ее тут же обливали грязью. Одним словом, вымарывали. Долго так продолжаться не могло…

Как мало знает она этого замечательного человека — своего отца. Им следует чаще встречаться, больше говорить на разные темы, рассуждать об интеллигенции. Наверно, ему есть, что рассказать своей дочери. Вот и Виктор пишет книгу на компьютере. Надо попросить его прочитать отрывок, а то все руки не доходят — то встреча с подругой, то супермаркет, то банкет…

— Хотелось бы, — заметил президент, — принять от вас, передового отряда российской интеллигенции, критику в адрес, понимаешь, новой власти.

— Что ж, — вздохнул Пеленгас, — будет и критика…

В огромном кремлевском зале вдруг воцарилась напряженная тишина.

— Скажу откровенно и прямо… — твердо вымолвил писатель и замолчал.

Лучше бы Полина сейчас ничего не видела, ничего не слышала! Она чувствовала, как холодеют руки, а мелкая неукротимая дрожь бежит по телу.

— Буду прям и откровенен, — сурово повторил писатель. — Хорошая у нас нынче власть, господа! И сильный, умный, уверенный в себе президент!

Такого облегчения Полина еще никогда не испытывала. Словно десяток стопудовых гирь разом свалился с ее тщедушных дочерних плеч. Гордость за великого отца — писателя и гражданина — переполняла ее. Она что-то громко вместе со всеми кричала, звонко аплодировала и не могла понять, чему так безоглядно рада…

Потом последовало вручение орденов и правительственных наград. И опять-таки — знакомые с детства, милые лица уже стареющих певиц, артистов, сатириков, писателей, художников. Эти выдающиеся деятели, думала Полина, при каком бы строе ни жили, всегда остаются в первых рядах российской интеллигенции, и никакие политические катаклизмы не могут сбить их с избранного пути.

Дальше был грандиозный обед. Нескончаемые тосты мешали сосредоточиться на кремлевских деликатесах. Однако фирменное французское шампанское Полина пригубила. Немного кружилась голова. Ей захотелось опереться о руку Виктора, но тот был занят оживленной беседой с Анной Усачевой, которую президент наградил сегодня высоким орденом. Все-таки есть в ней что-то вульгарное, отметила Полина, что нравится мужикам. На сцене она точь в точь такая же, как за столом — бесцеремонная, нагловатая, бросающая плоские шутки, от которых сама же заливается громким лошадиным смехом. И поразительно — все разом подхватывают. Все мужики. Рядом с ней ковыряет вилкой салат известный сатирик. Полина видела его на экране совсем юным, очень веселым, с большим выразительным носом. Сейчас это — усталый человек с потухшим бесцветным взором, тучный, обремененный одышкой. Теперь он редко выступает по телевизору, рассказывает что-то очень умное, скучное и наверно смешное. А еще дальше — замечательный киноактер, старый сердцеед не одного поколения женщин. Помнится, мать Полины говорила, что когда-то была в него по уши влюблена. Возможно ли такое? Чуть поодаль — ее отец. Даже не заметил Полину! Вместе с ним две женщины: одна примерно его же лет, вторая — совсем молоденькая. Кто они? Скорее всего, жена и дочь. Улыбаются каким-то знакомым. Здесь все давно знают друг друга не понаслышке. Кажется, это монолитная единая тусовка, с завидным постоянством собирающаяся вместе, что бы ни случилось. Они плотным кольцом окружают батюшку царя, какой бы царь сегодня ни правил, искренне блюдут его интересы, а он — награждает и подчает вкусным обедом. Полина испугалась собственных крамольных мыслей. Что это она?.. Похоже, гости начинают расходиться. Все было великолепно, господа!

Уже на выходе, когда шумная толпа стала редеть, чету Румберг попросили немного задержаться. Через пару минут к ним подошел сам Калашин и дружелюбно поприветствовал:

— Много слышал о вас, друзья мои. Финансовая деятельность Виктора — вас можно так запросто называть? — находит понимание и поддержку администрации президента.

— Весьма признателен, — ответил банкир.

— Мы ценим деловых людей, особенно если их целенаправленная работа служит государственным интересам. Всего вам доброго!

Раскланявшись с четой Румберг, Калашин прошел в опустевший зал, где за огромным столом примостились Шельмягин с Воробьевым.

— Все закусываете, ребята? — ухмыльнулся он. — Попробуйте водку «От Савелия», по-моему, неплохая. Наши депутаты время зря не теряют.

Воробьев поинтересовался:

— Как вам Румберг?

Шельмягин, закусив маринованным грибком, вытер губы:

— Работает нормально, как считаешь, администрация?

Реакция Калашина удивила контрразведчиков, — он посерьезнел, даже нахмурился и тихо произнес:

— Учтите, ребята, это — гадина.

Сколько длилось неловкое молчание, сказать не мог никто. Шельмягин первым робко нарушил тишину:

— Значит… убираем?

Ответ Калашина был столь же неожиданным:

— Думаю, он уйдет без нашей помощи. Я ошибаюсь редко. Пускай работает…