Крики солнца (СИ)

По серо-жёлтым камням, по вьюнкам и разросшейся траве шныряли ящерицы. Неподалёку от места, где в Помпеях был акведук, обеспечивавший водой эту часть города, ей встретился рыжий кот - гладкий, с блестящей шерстью, но хромающий на переднюю лапу. Первый итальянский кот: она не надеялась встречать их часто, потому что уже заметила, как здесь много "собачников".

Почти счастье.

- Прости, у меня ничего нет, - тихо покаялась она по-русски, когда кот прихромал к ней. - Нечем угостить тебя.

Кот принял отказ философски.

Форум был огромным и, пожалуй, слишком помпезным по сравнению с жилыми и торговыми кварталами. Она обошла вкруговую ребристый, суровый храм Юпитера (чтобы увидеть его целиком, пришлось запрокидывать голову). Храм Венеры стоял на холме, и возле его ступеней цвели маки. Очень уместно: будто сама богиня, швырнув с небес семена, окропила их кровью очередного смертного, отравленного любовью.

Административные здания - Базилика и ещё несколько - били по глазам размером и величием (действительно били, без штампов и шуток), но она, подумав немного, вернулась в "спальные районы". Там было уютнее и пахло, вопреки ожиданиям, совсем не смертью, а человеческим теплом. Жизнью, что посмеялась над пеплом и извержениям, над алым небом в дыму. Даже бани-термы с бассейнами, скамейками и нишами для бесед после "лёгкого пара" источали этот неповторимый запах. В банях обязательно обнаруживались особые "приватные помещения": под этим корректным шифром в путеводителях скрывались бордели, излюбленная тема историков. Сначала она не поняла, отчего там такой ажиотаж краснеющих туристов - а потом разглядела фрески на стенах и покраснела сама... Интересными людьми были эти римляне. Очень интересными.

Не всем ведь под силу посмеяться над собственной гибелью - а у них получилось. Покидая Помпеи, она переживала за них, как за хороших знакомых, которые попали в беду и которым, увы, ничем не помочь.

Билет назад она купила заранее, так что оставалось ещё около часа. Её грыз голод: яблоко было поглощено давно, во время лазанья по какой-то очередной достопримечательности. Знакомая слабость, усугубляемая жарой, мешала стоять и дышать. Она твёрдо сказала себе, что дотерпит до дома - но после...

Ресторан притулился на дороге от Помпей к станции. Типичный туристический ресторан, и цены там были соответствующие. Но она выбрала Колу и пиццу с грибами под сырным соусом - белую, с говорящим названием "Bianca". И съела почти целиком.

- Tutto bene? - любезно осведомился официант - заметив, наверное, её не по-туристски озабоченное лицо. Она улыбнулась и мужественно отпилила ещё кусок.

- SЛ, certo. Grazie.

ВЕНЕЦИЯ

Прогулка по Дорсодуро выдалась неспешной и тихой; Эдуардо надел мягкие теннисные туфли и шляпу, чтобы совсем соответствовать образу устало-скучающего интеллигента. Солнечное, довольно-таки безлюдное утро золотом и лазурью разлилось по тесным улочкам, по дворикам, исполненным звенящей акустики и пустоты. Эдуардо остановился на маленьком мосту, чтобы сделать пару фото канала: блики света, мутная от грязи вода, сиротливо плывущий фантик от шоколадного батончика... Здесь был "перекрёсток": два мостика окаймляли канал, располагаясь под прямым углом друг к другу, и, перейдя один, можно было двинуться в другую сторону или ступить на второй. Типичная для Венеции дилемма. В нескольких метрах дальше работал веслом зевающий гондольер. Сиреневая лента на его шляпе - в тон обивке гондолы - смешно съехала набок.

Эдуардо любил Дорсодуро как самый нетуристический из четырёх сестьере - хотя в нём не пахло ни тонкостью пейзажного Каннареджо, ни монументальным великолепием Сан-Марко, ни таинственностью Кастелло. Здесь можно было просто гулять, не ощущая себя в странной сказке или театре. Бесчисленные церкви разной степени древности, мраморные колодцы во двориках, крошечные гостиницы вступали в необычную перекличку с орнаментами и стрельчатыми окнами в мавританском стиле. Фонари по вечерам разливались грустным и тусклым светом. И везде, конечно, ворковали вездесущие голуби - впрочем, они давно уже захватили не один Дорсодуро, а всю Венецию целиком.

Эдуардо бесцельно брёл к Санта Мария деи Фрари - красно-коричневой, большой и круглой, как пожилая купчиха. Он привязался к ней, пожалуй, сильнее, чем к любой другой венецианской церкви. Ни плавные линии башенок, ни грубый камень, ни частые решётки на окнах не мешали ей быть приветливой, точно раскрывающей объятия - как и положено, наверное, строению из эпохи Возрождения. Всё в ту пору возрождалось, и архитектура тоже. "Данте - творец итальянского литературного языка". "Гарибальди - объединитель Италии". Избитые школьные истины.

Такие ли уж избитые?..

В тени Фрари, на чахлом газоне под деревом, паслись толстые голуби. Над полукруглыми дверями строго белел крест; барельефы фасада наполовину стёрлись. Эдуардо не хотел входить - однажды он уже видел Фрари внутри и успел оценить, как она проста и прекрасна.

Хотя, может быть, он подумал так из-за восхищённых рассказов Марко. Без него проникнуться было бы в разы сложнее.