Криминальные романы и повести. Книги 1-12

— Вывод, по-моему, один, — сказал Костенко, пряча протоколы в ящик. — В квартире Сегеди находился хозяин и ещё кто-то. Сегеди был выброшен из окна. Через несколько минут вас застали в квартире. И… — следователь сделал паузу, — других людей там не обнаружили.

В комнате повисла тяжёлая тишина. Нарушил её профессор.

— Логично. Весьма логично, — повторил он уже без иронии, серьёзно и спокойно. — Однако жизнь, уважаемый Павел Иванович, задаёт порой загадки и похлеще, поверьте моему опыту.

— У вас есть шанс, Валерий Платонович, — сказал с нажимом Костенко, будто не слыша последних слов профессора. — Чистосердечное признание.

— Не надо, прошу вас, не надо! — перебил Скворцов-Шанявский, поморщившись как от зубной боли. — Не мальчик, знаю. Суд учтёт, и так далее… Запишите в протокол: Романа Сегеди в квартире я не видел. Все, точка.

Следователь пожал плечами, вздохнул, словно сожалея о том, как неразумен задержанный.

Когда был подписан протокол допроса, Валерий Платонович спросил:

— Я могу идти?

— Нет, — ответил Костенко. — Вынужден вас задержать.

— Вы меня обвиняете?

— Нет, пока только подозреваю.

Профессор было вспыхнул, но тут же взял себя в руки.

— Надеюсь, вы позволите воспользоваться телефоном? — потянулся он к аппарату. — Мнение этого человека обо мне убедит вас кое в чем…

И Валерий Платонович назвал фамилию, одно только упоминание которой должно было произвести сильнейшее впечатление на следователя.

Но не произвело.

— Увы, — остановил он жестом профессора, — нельзя.

И вызвал конвоира.

С раннего утра Костенко был уже на ногах, понимая, что любое промедление будет не в пользу следствия. На самом деле, когда задержанный сказал, с кем хочет связаться по телефону, Павел Иванович понял, что Скворцов-Шанявский не блефует, не берет просто на испуг. А значит, ответственность его, Костенко, возросла. Малейшая оплошность, ошибка, и…

Павел Иванович не хотел даже думать об этом. Конечно, времена были уже не те, однако обольщаться тоже не приходилось. Нельзя изменить психологию людей в один миг, словно по мановению волшебной палочки. Слишком привыкли принимать или отменять решения по звонку «сверху», магия имени, высокого поста властвовала ещё довольно прочно.

Факты, только факты были его оружием. Костенко опять допросил Захожую и Долматова, работников санатория, где лечился профессор, снова тщательно осмотрел место происшествия. Работники уголовного розыска тоже не сидели сложа руки.

К концу следующего рабочего дня Костенко был вызван прокурором Мурашовским.

— Выкладывайте, Павел Иванович, что у вас по делу Сегеди?

— Признаться честно, я сейчас — словно поезд на ходу… А вот где остановлюсь… — Следователь развёл руками.

— Давайте обмозгуем вместе, — поудобней расположился на стуле прокурор. — Версия о том, что Сегеди выбросили, подтверждается?

— Как вам сказать, — неуверенно ответил Костенко. — Понимаете, по заключению судмедэкспертизы Сегеди умер, грубо говоря, от удара о землю. Переломы, в том числе черепной коробки, повреждение внутренних органов и так далее.

— То есть из окна он выпал живым? — уточнил Мурашовский.

— Да. Одна из первоначальных моих версий — Сегеди сперва убили, а затем уж выбросили — отпадает, как видите. Второй момент — я поставил судмедэксперту вопрос: имеются ли на теле погибшего прижизненные следы борьбы, царапины, ссадины и тому подобное? На тот случай, если его выбросили в окно. В заключении сказано, что таковых нет.

— Позвольте, позвольте, а показания свидетельницы?

— Захожей?

— Она же говорила, что сама видела, как Сегеди выбросили… Показалось?

— Может быть, нет.

— Как же совместить? Без борьбы…

— Элемент внезапности, — пожал плечами Костенко. — Встал у окна, ничего не подозревал, ну, его и…

— Допустим, так, — подумав, согласился Мурашовский. — И сделавший это был человек, от которого Сегеди не ожидал, мягко выражаясь, пакостей.

— Совершенно верно, — кивнул Павел Иванович. — Близкий друг или такой, кто вызывает полное доверие. Например, Скворцов-Шанявский.

— А вы не допускаете, что пострадавший мог выпасть сам?

— Допускаю. Причём тут два варианта. Первый — выпал из окна случайно. Второй, как выразился задержанный, покончил счёты с жизнью. О случайном падении сказать что-либо определённо нельзя. Мало ли для чего понадобилось человеку лезть на подоконник? Штору поправить, например. Не удержался — и вниз. А вот если самоубийство, то какие мотивы? И ещё момент: Сегеди сел ужинать, намазал бублик маслом, откусил бутерброд, ждал, когда закипит чайник. И вдруг вышел в другую комнату и сиганул в окно. Что-то здесь не вяжется.

— Согласен с вами, — кивнул Мурашовский. — Конечно, перед таким страшным шагом люди ведут себя по-другому. Значит, вы больше склоняетесь к версии убийства?

— Факты склоняют, — ответил следователь.

— И кто же убийца?

— Скорее всего тот, кого застали в квартире. Скворцов-Шанявский.

— Пожилой человек, гипертоник. — Прокурор в большом сомнении покачал головой.

— Все относительно. Между прочим, Скворцов-Шанявский во время войны служил в особых частях. Устраивал диверсии в тылу у немцев. А туда знаете каких брали?