Криминальные романы и повести. Книги 1-12

Жур относился к Измайлову с большой симпатией. Чего нельзя было сказать о многих работниках горуправления внутренних дел. Измайлов был требователен и не давал послабления никому, кто хоть на йоту отступал от закона. Даже сейчас, когда начали наводить порядок и многие растерялись, шарахаясь из одной крайности в другую, прокурор был непоколебим в своих убеждениях.

И вот за эту принципиальность, которую Измайлов проявлял всегда и во всем, его и не жаловали многие работники милиции.

Захар Петрович не терпел искажения статистики. От него крепко доставалось тем, кто пытался скрыть «мелочёвку» — квартирные, карманные кражи, хулиганство и другие правонарушения. Прокурор города считал: если работники милиции не сумели раскрыть тот или иной случай, это было плохо, но если при этом они ещё и скрыли его, — это уже было преступлением! На этой почве у Измайлова постоянно возникали стычки с прежним руководством горуправления. И ни для кого не было секретом, что бывший начальник управления спал и видел, как бы избавиться от такого прокурора. Больше всего его бесило, что Захара Петровича не за что было уцепить. Он даже жил замкнуто, не бывая ни у кого в гостях и не принимая компаний в своём доме. Короче, был белой вороной на фоне беспрерывных пьянок и застолий, устраиваемых в честь приезжавших на курорт влиятельнейших чиновников из Москвы. Это время было ещё хорошо памятно и для Виктора Павловича. Принимали столичных боссов широко и хлебосольно. В закрытых пансионатах и загородных особняках, в отдельных кабинетах самых фешенебельных ресторанов и на частных квартирах текли коньячные и водочные реки, столы ломились от дефицитных деликатесов. Наперебой старались угодить не только московским шишкам, но также их жёнам, чадам и домочадцам. Для этого держались лучшие номера в гостиницах и палаты в санаториях, предназначались отдельные коттеджи, а к наиболее сановным гостям прикреплялись легковые автомобили с круглосуточным дежурством. После таких встреч гости уже не забывали услуг, что оказывали им южноморские хозяева, которые постепенно привыкли к бесконтрольности и вседозволенности. Пышным цветом расцвели взяточничество, хищения, злоупотребление властью и служебным положением. Нельзя было тронуть даже заурядного гостиничного администратора — тут же за него вступалось какое-нибудь ответственное лицо. Доходило до того, что в гостиницах проживали преступники, объявленные во всесоюзный розыск.

Мало кто решался тогда выступать против зарвавшихся хапуг. Измайлов решился. Возбудил уголовное дело против управляющего трестом ресторанов. Что поднялось вокруг прокурора, трудно передать словами! Это был шквал возмущённых звонков, просьб, уговариваний, предостережений и прямых угроз. В ответ на это Захар Петрович предложил следователю взять под стражу управляющего и утвердил постановление на его арест. А через неделю был арестован и покровитель преступника — заместитель председателя горисполкома.

Этот шаг произвёл в городе эффект разорвавшейся бомбы. Те из работников милиции, кто служил закону и правде, а не начальству, зауважали Захара Петровича. Но не дремали и те, кому он прищемил хвост. В Москву полетели доносы и анонимки. Даже был делегирован в столицу один из ходоков от имени «обиженных» Измайловым искать заступничества у тех, кого щедро поили и кормили местные подхалимы. По Южноморску поползли слухи, что Измайлова вот-вот снимут и якобы уже есть замена строптивому прокурору. Захар Петрович не сдавался, более того, добился, что одних деятелей незаконной наживы привлекли к уголовной ответственности, других приструнили в партийном порядке, а третьим было предложено уйти со своего поста «по собственному желанию». Был разжалован и уволен из органов милиции начальник южноморского управления внутренних дел. Он лишился полковничьих погон. А ведь мечтал стать генералом, и, возможно, мечта его осуществилась бы, если бы не перестройка, ворвавшаяся во все сферы нашей жизни, а также настойчивость и принципиальная позиция Измайлова. В управлении поговаривали, что несостоявшийся генерал чудом избежал уголовного преследования. Перестройка перестройкой, но старое ещё не сдаёт всех своих позиций, и кое-кто помог бывшему начальнику горуправления остаться на плаву. Из Южноморска он, как говорится, слинял и где теперь обретался, неизвестно.

А Измайлов выстоял. Он совершенно не изменился, остался таким же педантом и строгим ревнителем законов.

Вот о чем вспомнил капитан Жур, возвращаясь из прокуратуры города в управление. Там его уже ждал один из потерпевших по делу Рундукова и Изголяева, пришедший немного раньше назначенного срока.

Допросив и отпустив его, старший оперуполномоченный уголовного розыска выглянул в коридор. На скамейке у дверей кабинета сидела Сторожук. Было ровно пять часов.

— Прошу, заходите, — пригласил её Жур.

Она робко вошла в комнату, села.

— Ну, здравствуйте, Ореста Митрофановна, — приветливо сказал капитан.

— Здравствуйте, — негромко ответила Сторожук, роясь в сумочке. Она достала платочек, аккуратно приложила к носику.