Читаем Крёстный тесть: записки Избранного или исповедь Посвященного полностью

Крёстный тесть: записки Избранного или исповедь Посвященного

Рахат Мухтарович Алиев

Биографии и Мемуары18+

Крёстный тесть: записки Избранного или исповедь Посвященного

«…Надо сделать предложение, от

которого будет трудно отказаться…»

Марио Пьюзо

Предисловие или вот так это все начиналось

Вот уж никогда не думал, что займусь публицистикой. Но, оглянувшись на свою сравнительно недолгую жизнь, я начинаю понимать, что судьба мне уготовила так много сюрпризов, и я занимался на протяжении всех этих лет столь различной деятельностью, что думаю осилить и эту задачу.

Кстати сказать, подтолкнул меня к этой мысли мой бывший тесть — Президент Республики.

Впрочем, по мере прочтения книги, читателю несложно будет убедиться, что многое в своей сознательной жизни я делал благодаря, по приказу, по наущению или просто по просьбе Президента страны. По этой причине я, как и все окружение Назарбаева, являюсь, как это ни прискорбно, «продуктом» его активной и плодотворной деятельности.

Так как эта книга не про меня, я не буду вдаваться в подробности большей части собственной жизни, описывая юность, молодость, которые прошли в большом, уютном и, казалось бы, вечном доме, который мы некогда называли Советским Союзом. Я ничем не отличался от своих сверстников — был пионером, комсомольцем, окончил среднюю школу и стал студентом. Моя студенческая жизнь протекала в огромном уже тогда мегаполисе Москве и именно тогда, в студенческие годы, я встретил свою любовь — Даригу Назарбаеву.

Любовь затмила все, и я никогда не думал, что отец моей будущей супруги станет «крестным отцом», который и будет круто менять мою судьбу. Впрочем, до 30 лет я особой «заботы» от тестя не видел и строил свою жизнь сам, как мог. В любом случае, я был достаточно молод — 28 лет, и впереди я рисовал множество планов.

Мое образование и возможности отца вполне позволили бы мне сделать карьеру врача. Однако в этот период в моей жизни появился и надолго в ней остался Утемуратов. Надо отдать должное, он обладал незаурядными качествами для достаточно молодого человека — собранный, активный, целеустремленный. Уже с того момента он взял под личную опеку дочерей Назарбаева, уделяя им значительную часть своего времени и окружая постоянной заботой. Он также обладал великолепными психологическими навыками, и буквально «втерся» в нашу жизнь, полностью завоевав доверие мое и Дариги.

Однажды 15 лет назад

Однажды безоблачным летним днем 15 лет тому назад, ко мне позвонил Утемуратов и пригласил на разговор. Я согласился и приехал к нему в загородный дом. Беседа получилась долгой. Все свелось к тому, что эту встречу он (Утемуратов) проводит по просьбе Назарбаева, который желает приблизить меня к решению государственных задач. По словам Утемуратова я понял, что он является моим, так сказать, поручителем и дал Назарбаеву на меня хорошие рекомендации.

Я поблагодарил Утемуратова за такую поддержку и спросил, что теперь мне следует делать. Он ответил, что для начала я должен пройти обязательную процедуру «посвящения», а затем дать клятву. Текст этой клятвы был на руках у моего собеседника и, отдав его мне, он попросил выучить клятвенную речь наизусть и потренироваться для того, чтобы озвучить ее очень торжественно и с долей пафоса. «Любая наигранность в голосе и интонации могут вызвать подозрение и отторжение, так что, постарайся…», — сказал он. Для убедительности он встал из-за стола, опустился на колени, прокашлялся, после чего начал с надрывом и особыми интонациями в голосе зачитывать клятву, демонстрируя мне как это должно выглядеть. Утемуратов стоял на коленях, опустив голову к земле. Вся его речь, интонация и голос выражали полную и безграничную преданность, готовность совершать любые указания безоговорочно и точно. На меня это произвело шоковый эффект и я еще долго приходил в себя от увиденного.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих деятелей тайных обществ
100 великих деятелей тайных обществ

Существует мнение, что тайные общества правят миром, а история мира – это история противостояния тайных союзов и обществ. Все они существовали веками. Уже сам факт тайной их деятельности сообщал этим организациям ореол сверхъестественного и загадочного.В книге историка Бориса Соколова рассказывается о выдающихся деятелях тайных союзов и обществ мира, начиная от легендарного основателя ордена розенкрейцеров Христиана Розенкрейца и заканчивая масонами различных лож. Читателя ждет немало неожиданного, поскольку порой членами тайных обществ оказываются известные люди, принадлежность которых к той или иной организации трудно было бы представить: граф Сен-Жермен, Джеймс Андерсон, Иван Елагин, король Пруссии Фридрих Великий, Николай Новиков, русские полководцы Александр Суворов и Михаил Кутузов, Кондратий Рылеев, Джордж Вашингтон, Теодор Рузвельт, Гарри Трумэн и многие другие.

Борис Вадимович Соколов

Биографии и Мемуары
Чикатило. Явление зверя
Чикатило. Явление зверя

В середине 1980-х годов в Новочеркасске и его окрестностях происходит череда жутких убийств. Местная милиция бессильна. Они ищут опасного преступника, рецидивиста, но никто не хочет даже думать, что убийцей может быть самый обычный человек, их сосед. Удивительная способность к мимикрии делала Чикатило неотличимым от миллионов советских граждан. Он жил в обществе и удовлетворял свои изуверские сексуальные фантазии, уничтожая самое дорогое, что есть у этого общества, детей.Эта книга — история двойной жизни самого известного маньяка Советского Союза Андрея Чикатило и расследование его преступлений, которые легли в основу эксклюзивного сериала «Чикатило» в мультимедийном сервисе Okko.

Алексей Андреевич Гравицкий , Сергей Юрьевич Волков

Триллер / Биографии и Мемуары / Истории из жизни / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное