Крёстный тесть

Когда мы остались одни, я сказал Дариге, что это грязные деньги, и от них надо любым способом быстро избавиться. Неизбалованной отцовскими подарками, ей было непросто решиться на этот шаг, да и три миллиона долларов, честно говоря, на дороге не валяются. Но я настаивал, понимая, что впоследствии этот дар данайца может стоить нам обоим гораздо больше.

Дарига колебалась. Щадя ее чувства, я не мог сказать ей, что отец пытается впутать нас в свои грязные делишки, и убеждал ее при помощи менее очевидных аргументов. Что президент может позволить себе некоторую неосторожность в оформлении финансовых сделок, но мы, его родственники, должны вести дела абсолютно безупречно, чтобы ему же не навредить.

И Дарига решилась. Она перечислила эти деньги в благотворительный фонд, который спасал детей с сердечнососудистыми и онкологическими заболеваниями. Деньги пошли на лекарства и исследовательские работы. Я внимательно следил, чтобы ни один цент не ушел на сторону.

В тот день мы с женой стали беднее на три миллиона, но я совсем не жалею об этом. Прошло несколько лет, история с выплатой взяток президенту Назарбаеву выплыла наружу, и я думаю, что в глубине души мой тесть уже не раз пожалел, что не последовал нашему примеру.

В середине 2008 года Назарбаев и его подельник Владимир Ким сделали ход конем: просто выкупили контрольный пакет акций этого самого банка из Вадуца, откуда и были эти чеки на предьявителя. Крестный тесть так и не смог повязать меня своими грязными коррупционными деньгами.

Балгимбаев, Динара и Тимур Кулибаевы свои швейцарские счета закрыть не успели или не захотели, и в августе 99‑го их деньги оказались замороженными, у каждого по три миллиона долларов США. С тех пор президент уже не колебался: ближайшему окружению был дан запрет на полеты в Швейцарию и в Америку, дабы там никого не задержали и не допросили расторопные следователи.

Мало того, остаться в Казахстане пришлось и тем, кто и думать не думал у нас поселиться. Назарбаев не говорит по–английски и поэтому общался с Гиффеном только через переводчиков — гражданина США Ричарда Спунера и гражданина России Михаила Иванишвили. С тех самых пор их не выпускают из Астаны, поскольку Назарбаев опасается возможности их допроса прокуратурой США.

Но больше всего Назарбаев боялся, что в Америке задержат его бывшего друга Джеймса Гиффена. Бывшего — потому что о дружбе уже не шло речи. Президент был настолько зол на своего советника за советы, которые привели к этой ситуации. Дескать, он доверял тому как профессионалу в банковской сфере, дал ему такое поле деятельности, а взамен получил одни проблемы.

Однако осторожность требовала того, чтобы американец оставался рядом. Несмотря на злость и обиду, Назарбаев начал упрашивать Гиффена остаться в Казахстане по сути, принять политическое убежище. Здесь бы у него были и деньги, и предприятия, и развлечения, доступные только нашей высшей элите (царская охота и прочие).

Мне президент дал указание полностью поддерживать Джеймса и помогать ему во всем, о чем тот ни попросит. Не сомневаюсь, что такое же поручение получили все руководители силовых ведомств и глава правительства. Американцу даже был выдан дипломатический паспорт Казахстана (в то время как официально двойное гражданство в стране запрещено).

Однако, к пущему неудовольствию Крестного Тестя, Гиффен наотрез отказался пускать корни в нашей стране. Он заявил, что без родной Америки жить не может и будет туда периодически летать. Состояние Назарбаева в те дни было близко к паническому: он вновь увидел, что ситуация окончательно выходит из–под его контроля. Худшие страхи Назарбаева воплотились спустя три года: в 2002‑м Джеймс Гиффен был арестован сотрудниками Федерального Бюро Расследований.

Глава 44 Три этапа новейшей истории

Так в июле 1995‑го года закончился первый период истории суверенного Казахстана. Про себя я называю его «романтическим». Тогда нам действительно казалось, что все дороги открыты — и в бизнесе, и в государственном строительстве. Казалось, что демократические свободы в перспективе могут только расширяться, но не съеживаться как шагреневая кожа. Я помню, как мне удалось настоять на отмене выездных виз (разрешительный штамп МВД) для граждан страны: это была настоящая победа. Мы расшатывали устои закрытого общества, доставшегося нам от Советского Союза, и чувствовали себя настоящими реформаторами.

И в республике дела шли на поправку: молодое правительство вывело страну из экономического кризиса (здесь нужно отдать должное Акежану Кажегельдину и всем молодым профессионалам рыночной экономики, которых он привлек). В стране работал пока еще выбранный гражданами парламент. В эфире вещали независимые телестанции, а на прилавках киосков лежали газеты любой политической направленности.