Крёстный тесть

Совместные попойки теперь проходят у него по четко отработанному сценарию: сначала королевская охота, потом баня с обильными возлияниями, потом — девушки легкого поведения. Всё это изрядно напоминает оргии времен заката римской империи, однако отказаться от царского приглашения — значит навсегда выпасть из аста–нинского гнезда. Мало кто на такое решается. По мнению Назарбаева, совместный поход по проституткам и совместная тайная групповуха скрепляют его окружение этаким дополнительным мафиозным «побратимством». Ведь в дружбу Назарбаев давно уже не верит, поэтому главный результат дружеских вечеров — это получение клятвы верности дьяволу. Желательно на бумаге, заверенной личной подписью. У президента таких листков уже целые тома в его сейфе. То ли он действительно думает, что эти клятвы имеют какую–то юридическую силу, то ли верит, что они действуют как закладная на душу. Либо ему просто нравится вечером перелистывать альбомы с клятвами его подчиненных — при его непреходящей фобии заговоров и дворцовых переворотов они должны действовать умиротворяюще.

После того вечера с Кажегельдиным Крестный Тесть был очень доволен собой. Хвастался передо мной, что премьер «раскололся», что он поклялся в вечной преданности, что вот–вот публично откажется от своих политических претензий. Однако вскоре все убедились, что трезвый Акежан и не собирается выполнять обещаний, данных под воздействием коктейля виски с водкой.

Гиффен в то время находился еще в силе, еще ничто не предвещало скорого заката его феерической казахской карьеры. Балгимбаев и он активнее всех других убеждали президента, что против Кажегельдина нужно предпринимать более активные действия. Гиффен не уставал докладывать Назарбаеву, какие политические планы строит премьер–министр. Вода камень точит: терпение Крестного Тестя подошло к концу, и он собрал у себя представительное собрание в лице спикера мажилиса Марата Оспанова, министра внутренних дел Сулейменова, шефа КНБ Мусаева и депутата Заманбека Нуркадилова. Ко всем он обращается с одной просьбой — начать собирать компрометирующие материалы на зарвавшегося Кажегельдина. Просьба президента — это, конечно, указание к действию.

Главные результаты пришли неожиданно.

Благо, бельгийская полиция давно расследовала дело по отмыванию денег «Евразийской тройки» (Машкевич — Ибрагимов — Шодиев). Фигурировала в деле и супруга экс–премьера — Кажегельдина Наталья с ее брюссельской недвижимостью.

А вот дальше приключился страшный конфуз, который повлиял на всю последующую историю страны и расстановку сил на астанинском Олимпе. Когда информацию о деньгах Кажегельдина передали швейцарским прокурорам, те начали расследование и быстро выяснили, что вместе с премьер–министром Казахстана счета в тех же банках держит и президент Казахстана Назарбаев. И получает на них деньги от тех же компаний и по тем же схемам, что и Кажегельдин.

Дальше было много крика: президент кричал на шефа КНБ Мусаева, Генерального прокурора Хитрина и на меня, как на руководителя финансовой полиции, почему мы начали свое швейцарское расследование, которое привело к таким катастрофическим результатам. Аргумент — «вы сами этого требовали» — в расчет не принимался. Замять дело было уже невозможно — швейцарские следователи занялись самостоятельными проверками и начали делиться своими открытиями с департаментом юстиции Соединенных Штатов.

Так от спички, зажженной самим Назарбаевым, разгорелся «Казахгейт». Кажется, это был первый раз, когда я усомнился, действительно ли мой тесть такой великий стратег, как это было принято считать. Все–таки, это было не так уж умно — заставлять собственные службы искать деньги «партнеров по бизнесу» в том месте, где лежат твои собственные — в тех же швейцарских и лихтенштейнских банках.

Так идея стравить Гиффена и Балгимбаева с Кажегель–диным дорого обошлась всем участникам этой истории, включая самого президента. Первой жертвой пал премьер: он отправился в отставку и на долгие годы стал главным оппозиционером назарбаевского режима. На родине над ним устроили показательный заочный судебный процесс, сценарий которого повторится спустя десять лет, уже в процессе надо мной.

Машина подавления инакомыслия еще не была столь хорошо отлажена, как сегодня, и Назарбаев временами впадал в панику. Ему казалось, что игра окончательно вышла из–под его контроля.

Кстати, Кажегельдин оказался косвенным виновником того, что достаточно мягкий до того времени режим личной власти занялся политическим сыском. Инстинктивный страх потерять власть движет диктаторами значительно сильнее, чем любые другие чувства, а президент был тогда сильно напуган. Именно страх делал его безумным и эмоциональным при принятии тех или иных решений.