Криптия

– Жизнь меня научила, Вари, что нельзя от магии помощи ждать. Не верю я ни в заклинания, ни в гадания, ни в зелья…

– В то, чем деревенские ведьмы и шарлатаны на базарах промышляют, и я не верю. Но здесь-то речь об ином. Если чародей желает свой облик истинный спрятать под мороком, он глаза отведет. И кто его знает, сколько ему на самом деле лет и как он выглядит. И может он скрываться и в образе молодого купчишки, и старого деда-болтуна. Оба они, заметь, люди ремесла такого, что могут свободно – не скажу безопасно – везде передвигаться. А это для колдуна, который скрывается от властей, очень полезно. И дедок поэтому более всего подозрителен. Кто нам сказочки про магию травил да со знанием дела? Он.

– Он и про любовь травил. Не станешь же ты, Вари, его в любовных шашнях подозревать?

– А кто нам Шуаса с потрохами сдал, не он ли? Ведь именно его свидетельство позволило убийцу обличить. Тогда получается, что старик почуял соперника в темных обрядах и решил от него избавиться. Нашими руками.

На это возразить было трудно, и Ланасса на сей раз промолчала, но свой довод выдвинул Гордиан:

– Но он же почти слепой. Или, по-твоему, притворяется?

– Может, и притворяется. А может… не знаю, слышал ли ты, но была на свете такая Гора… то бишь она и сейчас есть, но уж много лет как скрыта… там истинные маги проходили обучение. Семь ступеней, говорят, было у того обучения, и до седьмого почти никто не доходил. Сама Лиадан, первая королева, по велению которой построен великий собор в Астарени, сказывают, не смогла пройти дальше пятой. Потому что слишком страшные испытания потребны были, слишком тяжелые. И не других людей те маги к тому же мучениям подвергали, а себя. В общем, подробностей я не знаю, а слышал, будто для обретения силы в какой угодно области, надо было чем-то от себя пожертвовать в том, что с этой областью связано. Как бы заплатить надо.

– Не понял. Это как?

– Ну вот, например, если хочешь мысли читать, надо ранить себя в голову. Если хочешь чары налагать голосом – отрежь себе язык.

– Боюсь даже представить, какой частью тела они жертвовали для любовного чародейства, – вставила Ланасса, но Варинхарий пропустил мимо ушей ее слова.

– А чтобы обрести власть над зрением людским, надо пожертвовать зрением собственным.

– Так на хрена оно тогда нужно, если сам не видишь?

– В том и дело, что видишь… Только не глазами. Так я слышал, а правда ли – не поручусь. И еще слышал, что как бы маги облик свой ни меняли, какие бы возможности ни приобретали, всегда какая-то метка от перенесенных испытаний на них остается. Мелкое увечье, порой даже незаметное. Но оно всегда есть. Это как клеймо. Наш старикан же не совсем слепой. Просто слепошарый. Если бы был совсем незрячий, оно б как мелкое увечье не проходило… А где он?

– На кухню ночевать попросился, к Боболону. Бобо разрешил. Сейчас все, кто не на страже, в доме. Ну и еще Огай в конюшне. А ты что – решил пойти к нему и тряхнуть: «Не чародей ли ты, старче?»

Гаттала немного помедлил с ответом:

– Попробовать-то оно, конечно, можно. Только если он сегодня, когда степняки атаковали, не раскрылся, то просто так. Вестимо, не скажет. И угрозами его не запугать.

– А если не только угрозами…

– Гордиан, ты человек храбрый, кто бы спорил, но скажи откровенно – ты рискнул бы пытать настоящего чародея? Неподдельного? Я – нет. Не жрец я, чтоб силы чародейской его лишать… да и не нужно нам, чтобы он силы лишился. Нам нужно, чтоб он эту силу на общую пользу употребил. – Гордиан угрюмо отмолчался, а Варинхарий продолжал: – К тому же, я хоть и подозреваю старика, все же не полностью уверен, что это он… Вдруг и впрямь Клиах?

– У Клиаха нет никаких калечеств, – возразил Гордиан.

– А мы про то знаем? Я вот спрашивал себя – почему Клиах с девками не баловался, в непотребных склонностях его подозревал, а может, он не хотел, чтоб кто-то увидел, что у него на теле какая-то отметина есть, скрытая одеждой?

– И что тогда делать?

– Если б я знал, что делать, был бы за десяток конных переходов отсюда. – Признание не делало Варинхарию чести, но Гордиан и не ждал иного от интенданта. – Я только думаю – а заметь, оба двое, кто может оказаться тем самым, в бою нынешнем участия не принимали. Может, это как-то связано? Может, им нельзя кровь проливать или оружия брать в руки? У всякой власти должны быть свои границы…

– А на кой нам тогда сдался маг, у которого такие запреты?

– Не скажи. Всякие запреты можно обойти, а маги умеют делать это особенно хитро, иначе какие бы они были маги. Можно убивать, не проливая крови. Можно использовать не оружие, а что-то другое. Надо только сделать так, чтобы маг вынужден был проявить свою силу… Заставить его, когда кривоногие вновь пойдут на приступ.