Кристаль

Вертолет, словно огромный шмель, сдуваемый порывами ветра, после нескольких неудачных попыток наконец приземлился.

— Кажется, мы прямо посреди дороги.

— Дороги?! Какой дороги, Йохансен?

Бьорн выхватил у него фотокопию плана Моркволла и прижал ее к стеклу кабины:

— Посвети-ка!

Йохансен включил карманный фонарик.

Крагсет, обернувшийся к ним из своего кресла, выглядел еще комичнее, чем всегда, в огромных желтых наушниках. Он слегка наморщил нос, будто вынюхивая информацию.

Пилот спросил, не выключить ли мотор. Не получив ни от кого ответа, он решил это сделать самостоятельно.

— Мы так или иначе не взлетим, пока это все не прекратится! Температура падала несколько дней, а потом раз — и потепление! От этого и началась буря.

— Мы как раз недалеко от его дома! — отчетливо произнес Бьорн.

Йохансен кивнул, соглашаясь с ним. Он указал на паукообразный силуэт погрузочного крана у берега озера, равномерно раскачивающийся под шквальными ударами ветра.

— Вы уверены? — спросил Крагсет.

— Выходим! — приказным тоном сказал Бьорн.

— Только не ты, Бьорн! — заявил Крагсет. — Ты слишком слаб, ты…

Бьорн взглянул на него, словно разозленный гризли, и закинул в рот еще пару амфетаминовых пилюль.

— Как открывается эта хрень? — проворчал он, дергая ручку дверцы.

Застегнув до подбородка форменные военные парки разных размеров и накинув капюшоны на голову, боевая четверка покинула вертолет, оставив пилота в одиночестве. Они миновали несколько домов с обледенелыми окнами.

Лишь у одного из них подъезд был расчищен.

— Это здесь! Номер шестьдесят три!

Бьорн толкнул приоткрытую дверь гаража. Пусто.

Ежеминутно протирая очки, Крагсет решил идти до конца и наверняка убедиться в том, о чем он догадывался.

— Итак, это здесь? — переспросил он.

— Да, шеф, — хором ответили коллеги.

— Йохансен, обходи дом сзади. Я с Бьорном зайду с главного входа.

Все трое одновременно посмотрели на Альбера, словно только что вспомнив о его присутствии.

Альбер, чье лицо в окружении белой меховой оторочки капюшона было ярко-малиновым, не отрывал глаз от револьвера, который инспектор только что вынул из кобуры. Единственным оружием, которое Альбер до этого момента видел в своей жизни, было охотничье ружье, висевшее над камином в баре табачной лавки. После невероятной авантюры с перелетом этот блестящий револьвер заставил его наконец полностью осознать ужасающую реальность: обычный деревянный дом, перед которым они стояли, был прибежищем убийцы. Монстра, уничтожившего десятки юных девушек. Альбер сунул руку в карман и отогнул лезвие швейцарского ножа.

Остальные знаками дали ему понять, чтобы он спрятался в каком-нибудь укрытии.

Они взломали двери и со всеми предосторожностями проникли внутрь. Внутри пахло хищником. Это был запах жилища одинокого охотника. В единственной комнате первого этажа заметны были следы недавнего присутствия. На столе в кухне лежала целая груда магнитных пропусков из отеля «Европа».

Когда Альбер решился присоединиться к полицейским, те уже закончили свой краткий осмотр и теперь все вместе стояли перед стеной, на которой были вырезаны знаки в странной последовательности:

Вместе с полицейскими Альбер принялся разглядывать эти символы. Два из них напоминали бабочек из посланий убийцы. Йохансен, потрясая фотокопией, воскликнул:

— Те же самые! Они те же самые!

Бьорн провел кончиком пальца по трем последним рунам и сказал:

— Рассвет, человек, кристалл… Faen! — внезапно воскликнул он.

Его палец указал на связку документов. Крагсет опередил его и схватил ее первым:

— Это то, что он забрал у тебя, так?

Бьорн кивнул, и трое мужчин склонились над бумагами поверх головы Крагсета. Это была стопка детских рисунков, копия предостерегающего письма доктора Исаксена и групповая фотография из Академии мажореток.

— Вот он, Здоровяк, — сказал Йохансен, указывая на мажоретку, которая была на голову выше остальных.

— Нет, это Мисс, — пробормотал Бьорн.

И как только он произнес вслух это прозвище, все сведения, полученные от Исаксена, разом вспомнились. Прежде чем передать ему вещественные доказательства, старый доктор наконец выговорился, освободившись от воспоминания, которое камнем лежало у него на сердце все эти годы.