Кристаль

Едва лишь гигант запряг собак в сани, он повелительно закричал на них, побуждая к бегу. Повинуясь, Сколл и Хати рванули с места, и сани резко тронулись, вырвав из земли удерживающий их крюк. Захваченный врасплох, гигант едва успел ухватиться за перекладину. Он услышал, как крюк со свистом улетел куда-то в темноту. Но, к счастью, в санях остались шкуры — самые широкие и теплые. Боковая скоба впилась ему в бедро. Согнув ноги, он пытался удержать сани. Трос натянулся, и острый наконечник выдрал у него кусочек кожи. Услышав громкий вопль хозяина, собаки поняли его как приказ остановиться и резко встали.

Растянувшись на снегу во весь рост, гигант увидел, что сани остановились впереди, на небольшом расстоянии от него. Он поднялся, отряхнулся, выплюнул снег. Охваченный гневом из-за этого фальстарта, морщась от боли в ноге, на которую едва можно было ступить, он с трудом сел в сани. Собакам не понадобилось никаких приказов — почувствовав, как руки хозяина тяжело оперлись о перекладину, они рванули вперед, яростные, как и он.

Сколл и Хати были умны и быстро догадались, кому принадлежит извилистая цепочка беспорядочных следов. Запах этих следов был им знаком, хотя, смешанный с молекулами льда, он слегка изменился. Время от времени они зарывались носом в снег и возбужденно принюхивались к следам Анжелы, высунув язык и роняя слюну со своих острых клыков. Глухие к указаниям человека, они видели перед собой лишь образ: женщину с ласковыми руками.

Наконец возница предоставил им самим искать дорогу. Его глаза блестели. Привыкший лучше всякого другого видеть в темноте огромного северного леса, он теперь точно знал, куда ведет едва заметная тропинка из небольших узких следов.

Глава 40

Бежать, выбиваясь из сил, не имело никакого смысла. Ежеминутно оступаясь в снегу и налетая на деревья, Анжела наконец это поняла. Нужно было успокоиться и как-то упорядочить свое продвижение.

Само по себе это было поразительно: несмотря на всю сложность ее личности, ее эмоций, ее истории, сейчас имело значение только одно — насколько хорошо она умеет управлять собственным телом. Вся ее жизнь зависела только от ее выносливости и ее рефлексов.

Она поднялась, пытаясь сосредоточить все усилия на том, чтобы удержаться на ногах. Выпрямиться. Идти ровно. Направление не так важно, как сама способность двигаться. Ставить одну ногу перед другой, снова и снова. Идти. От холода ее мышцы окоченели. Ветер бил в лицо, мешая дышать. Снежинки падали на волосы и ресницы, и ей приходилось постоянно смахивать их рукой.

Тонкая ткань ее костюма ничуть не защищала от холода. Те части тела, что оставались открытыми, были ярко-розового цвета. Босые ноги утопали в снегу. Она не чувствовала своего тела. Боль была где-то уже за пределами ощущений. Анжеле казалось, что ее кости скрипят, а мышцы до того напряжены, что вот-вот разорвутся.

У нее осталась одна-единственная простая альтернатива: выжить или умереть.

Тем проще было принять одно-единственное решение.

Встать, выпрямить ноги, вытянуть руки вдоль тела, держать голову прямо — все это придавало ее телу нужную долю равновесия. Она вспомнила скелет, стоящий в школьном кабинете анатомии, все эти отдельные кости и связки…

«Мне нужно заново научиться ходить».

Она выставила ногу вперед, продолжая держать вес тела на другой ноге. Чуть согнула ногу в колене, приподняла, опустила. Ступня коснулась земли. Первый шаг сделан. Автоматически она перенесла вес тела на эту ногу и выставила вперед другую, повторив все то же самое.

«Я иду».

Заодно нужно было учитывать длину шага и глубину снега.

«Я могу идти быстрее».

Чем больше она ускоряла движения, тем реже ее ноги касались земли одновременно.

«Я бегу!»

Ее скачки постепенно удлинялись. Ступня ударялась о землю раньше, чем на нее полностью переходил вес тела. И тут же пальцы ноги снова отталкивались от земли. Корпус размеренно покачивался, облегчая бег.

Внезапно снег под левой ногой провалился, и она увязла в нем почти до бедра. На секунду у Анжелы перехватило дыхание. Правая нога согнулась до упора, так, что колено оказалось на уровне плеча. Руки принялись лихорадочно шарить вокруг, ища, за что зацепиться.

В отчаянии она с трудом добралась до переплетения обледенелых корней, твердых, как железо, и скользких. Цепляясь за них, она выкарабкалась из углубления. Потом, двигаясь судорожными рывками, как сломанная заводная игрушка, продолжала путь к замерзшему водопаду — она решила добраться туда во что бы то ни стало. Ибо мерный шум, уже достигавший ее слуха, не мог быть не чем иным, как песнью Ледяного Дворца.

«Я тоньше и легче его. Я смогу пройти там, где он не пройдет… Чтобы получить мою шкуру, ему придется ждать весны, когда все растает…

— Да, но это значит, что твоя шкура так и останется там…»