Кристалл Авроры

И вдруг, буквально в одно мгновенье, она преобразилась совершенно. В голосе ее, во взгляде, в каждом движении сверкнула удаль, и сразу же ритм танго ускорился, виртуозно переменился, и ее ножки в черных лаковых ботиночках отбили степ так дробно, как не смогли бы отбить даже барабанные палочки. И снова она запела, и снова застучали каблучки, огнем сверкнули глаза!

Когда с последними звуками песни и последней чечеточной дробью слетела с ее головы бескозырка и волосы хлынули на плечи блестящей волной, к потолку рванулся такой вопль всеобщего восторга, что, казалось, вот-вот обрушатся своды.

Певица раскланивалась, ее глаза сверкали, а на эстраду уже поднялся конферансье и объявил следующего исполнителя – иллюзиониста. Его имени Леонид не расслышал, потому что проталкивался между посетителями к выходу.

– Воздухом идете подышать? – Половой свился перед ним из папиросного дыма. – Скобляночку к вашему возвращению подогреть, может?

– Благодарю, не надо. Я не вернусь.

Он достал бумажник и расплатился, половой радостно закивал, довольный чаевыми и тем, что нетронутая еда подлежала теперь, вероятно, его усмотрению.

Глава 9

Выйдя на улицу, Леонид провел по лицу ладонями, словно хотел умыться холодным весенним воздухом. Но щеки все равно пылали, водка кружила голову. А может, и не водка, ведь он выпил немного.

Фонари горели тускло, с середины бульвара доносились громкие крики – кто-то кого-то грозился побить. Вслед за криками раздался женский визг, но в нем слышалась не просьба о помощи, а подначка «дай ему, Коська, пущай знает!» – и Леонид обрадовался, что можно не обращать на этот визг внимания. На мгновенье ему стало неловко от того, что он воспринял бы сейчас просьбу о помощи лишь как досадную помеху, но тут же он забыл о своей досаде.

Обо всем он забыл. Он был уверен, что необыкновенная донна сейчас выйдет на улицу, и не было силы, способной сдвинуть его с места до ее появления.

Она вышла через пять минут – появилась не из двери, ведущей в трактир с бульвара, а из удаленной арки; видимо, там было что-то вроде служебного выхода. Она была в темном пальто и в маленькой шляпке без полей, но Леонид сразу узнал ее по высокой узкой фигуре, а еще больше по тому, как стремительно забилось у него сердце при ее появлении. На мгновенье он растерялся – понял вдруг, что не знает, с чем к ней подойти. Высказать комплимент ее голосу? У него даже цветов нет, и, возможно, она воспримет как вульгарность такой подходец у трактира.

Неизвестно, что он решил бы за те несколько секунд, которые она шла от угла дома, но тут дверь трактира снова открылась и из нее появилась компания – три человека оказались между Леонидом и певицей. Та остановилась, а он досадливо поморщился из-за помехи, ожидая, впрочем, что посетители сейчас же пойдут куда им надо.

Но вышло иначе.

– Эх-ха ты спела! – громко произнес низенький, в пальто до пят, стоящий на шаг впереди двух других. – Прямо душу потешила, ей-бо! Ну, пошли теперь, что ли.

Он приглашающе махнул рукой и, повернувшись к ней спиной, неторопливо двинулся вперед, словно она обязана была последовать за ним. Два его спутника остались на месте. Леонид не видел их лиц, но приземистые, похожие друг на друга фигуры показались ему мрачными, даже зловещими.

А ее лицо было ему видно – она успела уже подойти совсем близко. Она показалась ему еще красивее, чем на эстраде. Глаза ее, возможно, были черными, а возможно, наоборот, прозрачными и потому вбирающими в себя вечернюю тьму. Но вне зависимости от цвета они производили завораживающее впечатление из-за яркого своего блеска и дивной формы.

«Франжипан, – мелькнуло у Леонида в голове. – При чем франжипан? Ах да, миндаль».

Глаза у нее были именно такие, которые называют миндалевидными, уголки почти касались висков. Их выражение сначала было Леониду непонятно, но потом она качнулась вперед, тут же сделала шаг назад, и он понял, что она или колеблется, или чего-то боится.

– Ну? – Коротышка в длинном пальто обернулся. – Чего стоишь?

Усмешка, появившаяся на ее губах, была больше похожа на судорогу. Она поднесла к лицу букет, который держала в руках, словно хотела смахнуть с губ эту судорогу, для нее, казалось, мучительную.

– То-то, – с непонятным Леониду удовлетворением хмыкнул при этом коротышка. – Давай-давай, время деньги. Твои.

Он едва заметно кивнул своим спутникам и возобновил неспешное движение, а они шагнули к ней. Но тут она сделала нечто такое, чего от нее, вероятно, не ожидали – размахнулась и швырнула букет на проезжую часть, подальше от себя. Розы упали в лужу, плеснув как рыбы.

Один из приземистых бросился доставать букет из лужи, а второй схватил ее за руку. Она не вскрикнула, но ситуация была так очевидна, что призывы о помощи Леониду и не требовались.