Кристина

Он доносился не с берега, а откуда-то со склона холма. Мартин, вероятно, решил срезать путь и пошел через Верхний Холм. Он стоял и махал мне, но не одной, а сразу двумя руками, и я ответила ему так же — вскинув обе руки высоко над головой и приветственно размахивая ими. На какое-то мгновение я позабыла, где нахожусь, и в радостном порыве сделала шаг вперед. В следующий момент я почувствовала, что лечу вниз, словно я нырнула «солдатиком», и пронзительно закричала. Вода сомкнулась над моей головою, я стала стремительно погружаться в холодный зеленый свет, заглатывая его большими глотками, чувствуя, что он мешает мне дышать. Ступни коснулись чего-то твердого, напоминающего пружинящий трамплин, и я поняла, что поднимаюсь. Через несколько мучительно длинных секунд моя голова появилась на поверхности, и я принялась бешено молотить руками и ногами и, отплевываясь, кричать, но потом река вновь поглотила меня. И опять я пробила зеленую завесу, но паника, охватившая меня, не оставляла сомнений в том, что в третий раз я уйду под воду навсегда. Так оно и случилось, но на этот раз я почувствовала рядом чье-то присутствие — чьи-то руки схватили меня, и толкали, и тянули за собой, и поворачивали. Никогда еще в жизни я не испытывала такого удивления, как сейчас, обнаружив, что меня тянут по воде задом наперед, и мое лицо обращено вверх, к небу, и потом, когда меня положили навзничь на песок того маленького пляжа, который я покинула лишь несколько минут назад, и надо мной склонился Мартин. Его волосы прилипли к голове, вода струйками сбегала по обнаженному телу, он тяжело дышал. Потом небо потемнело, и для меня наступила ночь. Через какое-то время я обнаружила, что лежу лицом вниз и изо рта у меня потоком льется вода; меня тошнило, и Мартин поддерживал мне голову. Мне стало ужасно, донельзя стыдно, никогда еще я не испытывала подобного унижения.

— Боже, как ты меня напугала. Зачем пошла в воду, если не умеешь плавать?

Я вытерла губы о свое промокшее платье и медленно покачала головой.

— Как ты? — спросил он.

— Хорошо.

Мартин повернул мое лицо к себе, посмотрел и сказал:

— Плохо выглядишь. Повернись на спину и лежи спокойно.

Я сделала как он велел и, поворачиваясь, заметила, что на нем плавки. Прежде чем я отвернулась, он коснулся своего бедра и небрежно пояснил:

— Хотел искупаться, но это получилось раньше, чем я предполагал, — потом, улыбнувшись, добавил — Я переправлюсь на тот берег, возьму одежду. Это быстро. Лежи.

Он зашел в воду, без малейших усилий лег на нее, а в следующий момент, приподнимаясь над поверхностью, поплыл к противоположному берегу. Я видела, как он связал в узел свою одежду, прикрепил поясом к голове. Если бы я не чувствовала себя такой слабой и потрясенной случившимся, я бы рассмеялась, глядя на то, как Мартин возвращается ко мне.

Когда он вышел на берег, я с трудом села и стала наблюдать за тем, как он развязывает одежду, раскладывает ее на земле. Как раз в этот момент по моему телу пробежала сильная дрожь, и Мартин подошел ко мне.

— Тебе холодно?

Я покачала головой.

— Это шок, — продолжал он. — Послушай, сними-ка платье, оно высохнет на кустах очень быстро. А пока надень мой пиджак.

— О нет, нет.

Он сделал это нелепое предложение таким естественным тоном, что протестовать показалось глупым даже мне самой. Но я все равно сказала, что мне лучше пойти домой и переодеться.

Мартин опустился передо мной на колени и своим взглядом принудил посмотреть ему прямо в глаза.

— Не уходи, Кристина, — мягко попросил он. — Возьми мой пиджак. Иди за кусты и сними свое платье. Оно высохнет на солнце за десять минут. Нельзя, чтобы оно сохло на тебе — ты можешь простудиться.

Не возразив ему больше, я взяла его пиджак. С помощью Мартина я поднялась на берег и пошла за кусты, на ту маленькую полянку.

Ощущая себя великой грешницей, сняла платье и поспешно сунула руки в рукава его пиджака, не только застегнула пуговицы, но и подняла воротник. Потом тихо попросила:

— Ты не повесишь мое платье?

Над откосом показалась его голова. Он протянул руку, и я подала ему платье. Я боялась встать и сидела, подоткнув под себя полы пиджака и прикрыв колени руками.

— Можно мне подойти к тебе? — спросил он, и я, голосом едва более громким, чем шелест крыльев птицы, ответила:

— Да.

Он сел на траву поодаль, и хотя я не смотрела на него, но знала, что он надел рубашку. Я начала разбирать пальцами свои волосы и отжимать их, наклонив вперед голову, чтобы не намочить пиджак.