Кристина

— Очень хорошо, тогда пошли домой.

Поднявшись, я почувствовала, как какая-то сила вновь пригибает меня к земле, словно в обеих моих руках было по ведру с углем. Ноги отказывались идти. Я почувствовала, что меня качает из стороны в сторону, и пробормотала:

— Я… мне дурно.

Я села на землю, но усилием воли сумела удержаться от обморока и через несколько минут снова встала.

Не глядя на священника, я уже собиралась идти, когда его голос остановил меня:

— Возвращайся домой. Я пока ничего не буду говорить твоей матери. Я не верю, что ты не знаешь, где живет этот человек, но я и сам легко отыщу его, у меня есть свои способы. А он должен будет немедленно жениться на тебе.

Я повернулась и посмотрела на отца Эллиса широко раскрытыми от изумления глазами, но не смогла ничего сказать, ни слова. И вдруг увидела в тусклом свете угасшего дня, что священник плачет. Проявление чужого горя поразило меня так же глубоко, как и в тот день, когда я увидела кролика, приколоченного гвоздем к дереву. Я резко повернулась и, спотыкаясь и всхлипывая, бросилась бежать по берегу реки.

Перебравшись на другую сторону, я обнаружила, что меня поджидает Ронни. Он остановил меня, пристально глянул в мое лицо и сердито воскликнул:

— И где это ты так поздно шатаешься? Мать места себе не находит! — потом, осмотрев меня с ног до головы, он добавил — Боже милостивый! Что с тобой случилось?

И тут мое горе вырвалось наружу. Закрыв лицо руками, я зарыдала.

— Я… я упала в реку… и… ждала, пока… пока высохнет мое платье, — быстро и бессвязно говорила я.

— Ничего, не расстраивайся, — произнес Ронни мягко, куда более мягко, чем звучал его голос в последнее время. — Пойдем.

В тот момент, когда я почувствовала, что он собирается обнять меня, я рванулась от него как сумасшедшая и с такой скоростью припустила к дому, как будто от этого зависела моя жизнь.

Глава четвертая

Мать сказала:

— Ты больна, девочка. Надо сходить к доктору. Падение в реку перепугало тебя, и вот — последствия налицо. Ты похожа на привидение.

— Со мной все в порядке, — ответила я.

— Нет, дочка, ты выглядишь как смерть, ты не в себе, и сегодня вечером я не пущу тебя гулять к реке.

— Но, мамочка! — поспешно воскликнула я. — Мне нравится гулять по берегу.

— Хорошо, тогда пусть с тобой будет Ронни.

— Нет! — выкрикнула я таким тоном, что даже испугалась сама.

Мать внимательно посмотрела на меня и сказала:

— Что с тобой, родная? Я никогда прежде не видела тебя в таком состоянии. Может, тебя пугают все эти разговоры о войне, а?

— Разговоры о войне? Нет, конечно, нет.

Наверное, я говорила не очень убедительно, потому что она успокаивающим тоном добавила:

— В этой войне не будет никаких газов, то есть если она случится, а Бог видит, на это очень похоже. Немцы видели, что наделали эти газы в последней войне. Они кое-чему научились и не станут поступать опять как безумцы. Хотя этот Гитлер и напоминает маньяка.

Война, война, рытье траншей и противовоздушных убежищ, и подгонка противогазов в этих дурацких маленьких футлярах, и люди, запасающиеся пищей, скупающие все, что только можно, и рабочие в любой отрасли, остающиеся без дела, потому что перестали поступать материалы. Все ждут начала войны. Ронни сказал, что хочет пойти в армию, и посмотрел при этом на меня. Дон Даулинг заявил, что его, Дона, не заберут. Вообще-то шахтеров, работавших в угольных забоях, действительно освобождали от воинской повинности.

А накануне мать послала меня в ломбард в Богз-Энд сдать ее обручальное кольцо и купить про запас консервов… так, на всякий случай, как она выразилась. Потом я сходила в «Вулвортс» и купила ей другое кольцо — все втайне от отца, потому что, сказала она, он бы это не одобрил. Собственная хитрость порадовала мать, я видела это, но не могла разделить ее чувства. Я вообще совершенно отрешилась от того, что происходило в доме или за его пределами, потому что я была мертва.

В воскресенье вечером я отправилась на реку и несколько раз исследовала промежуток от камней до большой излучины, но он не пришел. В зеленой ложбине, окруженной кустами, лежала другая парочка. Наш Ронни, вновь вызвавшийся поискать меня, грубо спросил:

— Что это ты крадешься по берегу? Ищешь себе парня?

Он схватил меня за руку, я сердито вырвала ее и закричала:

— А если и ищу, это не твое дело!

Лицо его на мгновение приняло изумленное выражение, как у отца Эллиса, потом он сказал:

— Ну, я думал, что ты и безо всяких прогулок можешь найти себе кого-то.

Как я уже говорила, вечером, по воскресеньям, берега реки принадлежали влюбленным парочкам, а также парням и девушкам, одержимым одним желанием — «снять» особу противоположного пола. Но когда мы подходили к дому, Ронни уже другим тоном, мягким и заботливым, поинтересовался:

— В чем дело, Кристина? С тобой что-то случилось. Разве мы не можем поговорить с тобой об этом?

Каждый вечер я ходила на реку, а если мне надо было днем по каким-то делам в город, я специально проходила через район более респектабельных магазинов у подножия холма, и мои глаза беспрестанно искали Мартина.