Кристофер Нолан. Фильмы, загадки и чудеса культового режиссера

Итак, сюжет в книгах Чандлера не важен. Но тогда о чем они? Слово автору: «Когда-то давно в одном из своих бульварных рассказов я написал примерно такое предложение: “Он вышел из машины, пересек иссушенный солнцем тротуар, и, наконец, тень навеса у входа упала ему на лицо, словно капля прохладной воды”. При редактуре это описание убрали. Считалось, что аудитории журналов оно ни к чему; их интересует только экшен. Я решил оспорить это мнение». Путь к разгадке проложен глаголами. Марлоу появляется в семи романах и полутора дюжинах рассказов Чандлера, и в них герой на удивление часто куда-то идет. В своем дебюте, книге «Глубокий сон», детектив пешком преследует цель: от книжной лавки Гейгера на запад по Голливуд-бульвару до Хайленд-авеню, затем проходит еще квартал, поворачивает направо, потом налево – на «узкую, обрамленную деревьями улицу» с «тремя многоквартирными бунгало». Позднее Марлоу идет к дому Гейгера в районе Лорел-Каньон, а оттуда – к поместью Стернвуда в Западном Голливуде и обратно. Всего он проходит десять кварталов по «изогнутым, умытым дождем улицам», выходит к автозаправке и замечает: «Неспешным шагом до дома Гейгера можно добраться немногим более чем за полчаса». В английском языке частных детективов называют gumshoe из-за их ботинок на мягкой резиновой подошве – и свои ботинки всемирно известный сыщик Марлоу честно стаптывает.

Что, если убрать из «Глубокого сна» криминальную интригу, но оставить пешую погоню? Избавиться от истории про шантаж, но сохранить тротуары и сосредоточенные размышления героя? Пожалуй, получится нечто, очень напоминающее первый полнометражный фильм Нолана – «Преследование».

* * *

Мужчина (Алекс Хоу) заходит в кафе в центре Лондона, за ним – второй мужчина (Джереми Теобалд). Преследователь подыскивает себе столик на безопасном расстоянии от цели, садится и изучает меню, словно пытаясь спрятаться. У него прямые, длинные и, кажется, немытые волосы. На подбородке – щетина, какая бывает у тех, кто несколько дней не брился. Он носит кожаное пальто поверх измятой рубашки без воротника. Похоже, он безработный. Вскоре его замечает официантка.

«Чашку кофе, пожалуйста», – говорит молодой человек, избегая ее взгляда.

«И только? Сейчас же обед», – отвечает она, хотя людей в кафе немного.

Писатель в исполнении Джереми Теобалда выслеживает свою цель в первом полнометражном фильме Нолана «Преследование».

Чтобы официантка отстала, мужчина заказывает тост с сыром и продолжает смотреть на свою цель. Профессионал в изящном темном костюме – галстук, выглаженная рубашка и явно недешевая стрижка – пьет свой кофе и глядит в окно. Похоже, он работает банкиром или брокером, а сейчас у него обеденный перерыв.

Но тут человек встает, берет свой портфель и направляется к выходу. При его приближении преследователь вжимается в стул и опускает голову, но ужас – человек в костюме садится напротив него.

«Я присяду, вы не против?» – спрашивает он.

У него вежливый, высокомерный тон. У официантки он заказывает два черных кофе, и как только она отходит подальше, спрашивает с большим нажимом: «Вы явно не полицейский. Тогда кто вы и почему следите за мной? Хватит валять дурака – кто ты такой, мать твою?»

Так начинается нолановское «Преследование» (1998) – черно-белый триллер про кражу личности, угольная нуар-зарисовка о лжи, манипуляциях, воровстве, сомнениях и предательстве. За семьдесят минут она так и не приближает нас к ответу на вопрос: «Кто ты такой, мать твою?» Герой-писатель называет себя Биллом, но ему не стоит верить на слово; как и всему, что мы слышим по ходу фильма. Нолан снял «Преследование» через шесть лет после окончания UCL, однако он во многом опирался на ресурсы, оборудование и связи, полученные в университете. В юности режиссера терзали вопросы идентичности, он кочевал между Британией и Америкой, видел себя то учеником элитной английской школы в Чикаго, то американцем в Хартфордшире – и эти противоречия «Преследование» высвечивает, словно прожектор. Во многих своих работах Нолан обращается к образу двойников; также и его дебют будто бы пытается разрешить конфликт между двумя сторонами его творческого «Я».

Писатель на крыше, где героя ожидает возмездие. «Как бы это объяснить? – говорит он. – Я просто оглядываю толпу, постепенно мой взгляд замедляется и фокусируется на одном человеке, и неожиданно этот человек выходит из толпы. Становится личностью, вот так вот».