Критическая масса (сборник)

Катя жила и думала из последних сил, с каждым днем ощущая себя все ближе и ближе к неминуемому конечному краху – потому что, как слепой в своей кромешной тьме чует приближение бесшумного убийцы с ножом, так и она, ничего не зная досконально, тем уникальным чутьем, которым Господь наградил – или покарал – в разной мере каждую женщину, предчувствовала неотвратимую и роковую развязку.

Глава третья. Безумная ночь. Окончание

«Не бойся того, кто мертвый, бойся того, кто живой!» – так учил Сашеньку дедушка, когда она, гостя летом в деревне у них с бабушкой, однажды примчалась поздно вечером с местного кладбища – и, задыхаясь от самого неподдельного ужаса, стала рассказывать старикам про белые тени и голубое сияние над крашенными серебрянкой крестами под пугающе оранжевой луной.

Вот и теперь она очень хорошо понимала, что этого вовсе не пьяного, а совсем мертвого дядьку ей бояться совершенно незачем, потому что он теперь, по большому счету, от бледной синявинской куры отличается только размерами и формой. Но не содержанием. И не возможностями. Зажмурив глаза под одеялом и совершенно позабыв о давно окоченевших ногах в мокрых войлочных тапочках, Сашенька все это пунктуально продумала и даже шепотом проговорила – вот только зубы все равно неостановимо щелкали, и все тело сотрясалось уже не от неумелой Резинкиной езды… Единственное, чего Сашенька до сих пор не сделала – так это не закричала, инстинктивно чувствуя, что так окажется еще страшнее… И вообще – какой же трусихой она оказалась, когда дошло до настоящего дела! Просто было там, в Иномирье, самой придумывать себе самые мрачные опасности и самой же легко преодолевать их, в любую минуту непринужденно призывая себе на помощь любого представителя как земного, так и параллельного мира… Много же, выходит, она о себе раньше воображала! Думала – смелая, а вот не может даже зубами не клацать! Думала – решительная и предприимчивая, а вот ни одной мысли в голове! Можно сколько угодно повторять хоть про себя, хоть шепотом: «Мне не страшно! Мне не страшно!» – а сердце даже не колотится, а, наверное, и вовсе уже остановилось, потому что на его месте – только обжигающе-ледяная пустота… «Я сейчас тоже умру», – вдруг ясно поняла Сашенька, и мысль эта ее непостижимо подбодрила: а что, ведь действительно, в любой момент, чтобы немедленно избавиться от ужаса, можно просто взять и умереть. Стоит только чуть-чуть поднапрячься, задержать дыхание, и, твердо знала она, что-то такое из нее вылетит куда-то вверх и обратно не вернется, это и называется смертью… Зато после не будет страшно…

Оставив себе этот вариант про запас на крайний случай, Сашенька, имея теперь в загашнике хоть и хилый, но надежный выход из ситуации, немножко даже поуспокоилась и попыталась размышлять, насколько можно здраво. Дядька этот, ясно, не просто умер, а это Резинка его убила – случайно. Вновь прокрутив в напряженной памяти недавний разговор Резинки и отчима, девочка догадалась, что «хрястнулся» он о какой-то мраморный стол сам – и до смерти. Резинка считала, что все станут думать, будто она его нарочно ударила – и правильно считала, потому что даже Семен ей не поверил – и это после всего, что у них было! Что уж тогда о милиции говорить… А вот Сашенька поверила сразу: она откуда-то точно знала, что Резинка попросту несчастная – несмотря ни на красоту ее, ни на дорогую машину – и не могла она никого специально убить, тем более, мужа… Телевизор Сашенька тоже смотрела, хотя редко и без особого интереса, и потому очень хорошо представляла, что мертвому дядьке дальше предстоит: его обязательно спрячут или даже зароют. Зачем понадобилась неприметная мамина машина, тоже было теперь предельно понятно: возить труп в ярко-красном впечатляющем авто не то что рискованно, а элементарно глупо. Серую же «десятку» никто не заметит и не запомнит… Вопрос остался только один: что именно сделает Резинка, если все же увидит, что на заднем сиденье, кроме мертвого тела, есть еще и живое – все видевшее и слышавшее? Удобней всего, конечно, это самое лишнее некрупное тело тоже сделать мертвым, тем более, что ему и мраморная столешница не потребуется: шею Сашеньке такая крупная тетька способна свернуть одним не слишком сильным движением… Другое дело – сможет ли Резинка так поступить, ведь она, наверное, любит детей, раз решилась делать себе ребенка даже с чужим мужем… В любом случае, роль у Сашеньки оказалась самая что ни на есть пассивная: сжаться получше, в одеяло уйти поглубже, шевелиться поменьше и положиться на свою взбалмошную судьбу…