Критическая метаморфоза

Цокнул гумами: — Это выражение такое, — холодно, — Успокойся, выпил я не много… — Дэриэл попытался его перебить, — Стой. Дэр, — второй умолк, — Ты, наверное, уже что-то себе придумал и пытаешься узнать прав ли, — сильный вдох, — Смотри… Да, Клима больше нет. С этим я ничего поделать не могу. Но есть я. Есть ты. Есть люди вокруг. Люди, которые нас рождают и нас убивают. И дальше нужно либо жить, либо не жить, — Дэриэл снова начал открывать рот, — И я собираюсь жить! — Дэриэл закрыл рот, но всё же с опаской бросал на него взгляды, — Перестань на меня так смотреть — запомни, не Клим покончил свою жизнь, а эти улицы съели их всех. Ми́лана, Женю, Клима. Они больше не вернуться сюда. Никогда, — Дэриэл нахмурил брови и закрыл глаза, — Да, улицы! Они опять выиграли, а мы опять проиграли, — второй отрицательно закивал, — Думаешь я сошёл с ума? А как сдесь не сойти? Или лучше ответь мне на один лишь вопрос. Кого съедят следующим, тебя или меня? Как думаешь?! — риторически, — Пора нам становиться серьёзней, — поправил волосы на голове, — И ещё я хотел сказать… Дэр, — понизил тон, — Я собираюсь уехать через несколько дней, — Дэриэл просто «охренел», он медленно поднял на него голову с «мёртвым» взглядом, — Пойми, я просто… — они всё время стояли на одном месте, но никто вокруг, не обращал внимания, — Дэр, я знал Клима очень давно… иии… — Дэриэл опустил взгляд, — Просто не хочу здесь находиться… Но я приеду. Через месяца четыре. Родители уезжают к родным, за границу. Предлагали мне ещё месяц назад — я отказывался… Сейчас мне дома тяжело… Поэтому прошу тебя, меня понять. И не обижаться на мой эгоизм. Надеюсь у тебя будет всё отлично, пока меня не будет, — второй молчал, но молчал понимая.

Дима подошёл, они пожали руки и без слов и разошлись. Уже в растоянии пяти метров, Дэриэл задумался, внезапно прохрипел горлом и крикнул: — Дим! — тот обернулся, — Раз уж так сложилось, то говорю наперёд… — улыбнулся, — С днём рождения, — Дима остановился, посмотрел молча, закивал в благодарность и поднял правую руку на прощание.

В тот день, Дэриэл не пошёл на пары. Только уже через сутки, появившись на кафедре, он узнал о произошедшем. Дмитрий, по просьбе ректора, всё же сходил вновь к Александру Михайловичу, но второй либо забыл, либо не собирался извиняться и просто вёл пару. Диме было всё равно, ибо он в этом не нуждался. А преподаватель вновь проводил перекличку и на фамилии Филомэнко, Дима опять прокомментировал отсутствие студента. Александр Миайлович подумал, что второй уже натурально издеваеться и не стал терпеть. Началась словестная перепалка и после требования преподавателся набрать Клима, чтобы тот объяснил своё нежелание ходить на пары, либо продемонстрировать свидетельство о смерти, Дима без слов, подбежал и с одного удара, разбил ему нос.

После этого, ректор Анатолий Иванович, решив эту проблему, отстронив Димитрия от учёбы до конца года, переведя его в онлайн формат. И договорившись с пострадавшем о отказе претензий.

Всё бы ничего, только Дима считал пострадавшим себя и уже на следующий день, без зазрения совести, взяв банки красок, которые выделила ему его кураторша, Лалис Погорилова, а также шнурки, пошёл на свою последнюю пару. Когда Лалис унала причину надобности расходников и имя виновника этого «перфоменса», разделяя такое решение и отношение к Анатолию Ивановичу, без вопросов и с улыбкой, выделила ему необходимое.

Воспользовавшись временем, на которое этот преподаватель и опаздывал, заручившись помощью нескольких одногруппников, Дима испортил большинство станков для работы с металлом. Аудитория, как вместо палитры. Из узких и трудно доступных мест, шнурки, достать уже было невозможно, а значит и вернуть станкам прежние состояние. А из больше шести десяти присутствующих на паре, ни сыскалось ни одного свидетеля вандализма и весь ущерб, повесли на ответственного.

[Тук-тук-тук]

— Дядь, я открою, — сказала шестнадцатилетняя девушка и пошла к дверям.

Анатолий Ламель сидел в трёх метрах от входа и пил чай, а в другой руке держал пончик. Услышав, что ему не придётся прерывать свой перекус, он благодарственно закивал улыбчивой физиономией.

Двери распахнулись. И перед кареглазой девушкой, поднявшись на седьмую ступеньку, они жили в частном доме, с входом с пешеходный дорожек бульвара, стоял среднего роста парень.

Он стоял в зелёной куртке и держал что-то за пазухой. Не успев сказать ни слова, племянница Ламеля тут же отреагировала фразой.

— Что вы держите под курткой? — она не вспомнила его.

Сразу после того, как Анатолий услышал слова Карьи, он всё же бросил чашку и еду на стол. Помчался к дверям, прошёл через дверной проём и спросил: — Вы кто?! — угрожающе.

Дима отошёл назад на ступеньку и сильно раскрыв глаза от удивления, начал:

— Я ничего плохого не хотел. У меня вот… — и достал с под куртки сову.

— Со… совё… Ухты! Слушай, а это не ты тогда… ну… был тогда? — «разлилась» в радостном удивлении.

— Ты его знаешь? — Ламель.