Критическая теория интернета

Глава интернет-критики образца 2008-го подходит к концу. К следующему разделу – критике политической экономии – интернет и цифровые технологии должны быть полностью интегрированы в теорию. Очевидная оппозиция между калифорнийскими утопистами и европейскими пессимистами была вытеснена гораздо более масштабными проблемами, такими как, например, будущее работы. Нам нужно вывести интернет-критику за рамки нормативного регулирования поведения и политизировать переживания молодежи и их конкретные проявления зависимости и отвлечения внимания. Мы наконец пришли к пониманию реальной и виртуальной природы социального, а его потенциал по использованию для игр и манипуляции кажется все более неопределенным. Социальные медиа требуют от нас участия в непрекращающемся спектакле. Мы постоянно возвращаемся, всегда остаемся авторизованными, пока не начинается #DigitalDetox, призывающий нас к переходу в другие миры [49].

Социальные, политические и экономические перспективы интернета как децентрализованной структуры давно позабыты. Альтернативные социальные медиа за пять лет с момента их появления так и не продемонстрировали практически никакого прогресса. Более того, вопреки благонамеренным предсказаниям критиков, стада так и не переместились на близлежащие более зеленые пастбища. Общая картина такова: стагнирующее поле, на котором заправляет несколько корпораций. Мы все застряли в социально-медийном болоте, и настало время задаться вопросом, почему. Если мы хотим создать работающие стратегии, политэкономического подхода будет явно недостаточно – это все можно сравнить со стагнацией в критике масс-медиа в конце 1970-х. Одним из потенциальных выходов из ситуации будет постфрейдистский ответ на вопрос: «Что у пользователя на уме?» [50] Нам нужно ответить на этот вопрос, как и на вопрос о том, что социальные медиа реально могут нам предложить. К каким желаниям они апеллируют? Почему обновление – это настолько притягательная и при этом утомительная привычка? Можем ли мы выработать набор критических концепций, который позволит описать нашу компульсивную привязанность к социальным медиа, не скатываясь в риторику «зависимости»?

Отправной точкой для понимания социальных медиа как идеологии может быть эссе Венди Чан 2004 года, посвященное идее софта как идеологии. Работа Чан, так же как и труды Джоди Дин и других исследователей, имеют большое значение для теоретиков медиа, осмысляющих пик неолиберальной трансформации и триумф частного софта. Важность идеологии как центрального термина в политических дебатах угасла с середины 1980-х. Фоном для развития теории идеологии в 1970-х стал заметный подъем власти государственного аппарата (также известного как «государство всеобщего благосостояния»), который был призван регулировать послевоенный классовый компромисс. В то время как «конец идеологии», объявленный Дэниелом Беллом в 1960 году, пришел лишь вместе с победой неолиберализма в конце холодной войны, все равно сохранялось интуитивное ощущение того, что идеология со строчной «и» еще не покинула сцену и, несмотря на согласованные усилия по уменьшению роли публичных интеллектуалов и критических дискурсов, мир без идей все еще не был нам доступен.

Текст Ричарда Барбрука и Энди Кэмерона 1995 года, в котором они описывают калифорнийскую «идеологию», как и классическая работа Фреда Тернера «От контркультуры к киберкультуре» (2006), позволяют нам проследить развитие интернета вплоть до его корней, приводящих нас к холодной войне (и неоднозначной культуре хиппи). Но от историографии интернета не так уж много пользы, если она не может объяснить современный успех социальных медиа, которым те пользуются с 1990-х годов. Сегодня, как и в 1970-е, роль идеологии в исследовании границ существующих систем очень велика. Изучать идеологию – значит приблизиться к пониманию того, что происходит в нашей повседневной жизни здесь и сейчас. То, что так и остается необъясненным, – это очевидное противоречие между гипериндивидуализированным субъектом и стадным чувством социального. Что не так с социальным? А что с ним так? Позитивный настрой так же жив в Калифорнии, как и в итальянском интернет-пространстве, где имеется даже эдакое грамшианское принятие понятия «социальная сеть», в популярной культуре означающего, что множество (multitude) может победить мейнстрим в собственном акте медиации. Итальянские критики, активисты и художники не слишком отличаются от других в своем осторожном отношении к противоречиям вокруг разрабатываемых в Кремниевой долине продуктов и сервисов, при этом продолжая скорее позитивно смотреть на волшебное зелье под названием «социальные сети».