Критическая теория

Автоматическую телефонную станцию придумал в 1895 году петербуржец Михаил Фрейденберг. Он был изобретателем, воздухоплавателем, фельетонистом и даже художником-дилетантом, был женат на сестре художника Леонида Пастернака. В частности, он построил свою версию киносъемочного аппарата с целью фиксировать движение, но систему аппарат-проектор не разрабатывал, поэтому братья Люмьеры тут и оказались первыми. Дело в том, что он использовал не пленку, а диск, по образцу «фоторужья» Жюля Маре, добавив лишь «улитку», механизм, производивший задержку и смену кадров, то есть автоматизировал процесс, но принципиально не перешел от фоторужья к киноаппарату. Киноаппарат обязан изобретению Эрнста Маха, электрическому затвору. Большую часть работы он делал в типографиях, совершенствуя способы печати, хотя изобретал и подводную лодку.

Дочь Фрейденберга, Ольга, стала антропологом и разработала оригинальную и до сих пор не устаревшую теорию, согласно которой литературные формы и жанры происходят из ритуалов и практик, с помощью которых человек осваивал мир. Ольге Фрейденберг принадлежит, например, открытие, что первоначальной формой театра был раек, ящик, сундук фокусника, откуда доставали марионеток и разыгрывали сцены, что было связано с самой идеей явить жертвоприношение, нечто ужасное, в наглядных образах, а уже потом появился театр с актерами. Тем самым театр оказывался чем-то вроде радиоприемника, который должен передать пугающее известие, но передает нечто эстетически значимое.

Дистанция между военными изобретениями и игрушками не такая большая, например «царь-танк» Николая Лебеденко был создан сначала как заводной макет, который заводили и пускали, показывая императору Николаю II. Лебеденко был своеобразным ориенталистом – на мысль о танке его натолкнули среднеазиатские повозки-арбы, легко преодолевающие препятствия, кроме того, важно было, что это был как бы лафет, гасивший отдачу выстрела. Но царь-танк плохо показал себя на испытаниях, тогда как английские «лохани» оказались универсальными благодаря отсутствию разрыва между способом работы модели и способом работы реального танка.

В 1801 году Жозеф Мари Жаккар создал специальный станок для вышивания на ткани, например для изготовления обоев. По сути, это был программируемый станок, с помощью перфокарты, специальной карты с прорезями, определявшей, на каком шаге пропускается стежок. Перфокарта оказывалась моделью будущего изображения на ткани в виде прорезей, но замечательно, что не позитивной, а негативной, прорезь давала команду не нанести стежок, а пропустить его. Можно сказать, что Жаккар буквально понимал негативность, что дырка и означает пропуск, тогда как позитивная часть создания эстетического впечатления принадлежит некоторому «искусству». Поэтому именно эстетическим последователем Жаккара, создателем знаменитых рисунков для жаккардовых тканей, вроде известного паттерна аканфов, стал Уильям Моррис, создавший в Англии движение «Искусство и ремесла».

Далее появился целый ряд аппаратов, которые использовали перфокарты – например, программируемые музыкальные инструменты, по сути, музыкальные шкатулки, такие как аристон или разные варианты механического тапера, которые использовались в гостиных и ресторанах даже в XX веке. Аристон (также «органетта» и редко «аристофон», хотя, кажется, последнее название никогда не было официальным, были еще брендовые названия вроде «герофон») – это по сути музыкальная шкатулка, где носителем мелодии служит не постоянный или сменный валик, но сменный диск, внешне он напоминает вполне проигрыватель для виниловых пластинок. В «Городке в табакерке» Одоевского объясняется, как пассивный валик приводит в движение очень энергичную и даже насильственную систему музыкальной шкатулки, можно понять это как аллегорию и даже апологию монархии. Аристон – тогда республиканское устройство, знаменующее сменяемость власти.