Критические статьи

Помещение Листа небольшое, и состоит всего из трех комнат, и то небольших. Поэтому в гостиной, где рояль и пианино, поместились только дамы и гроссгерцог. Мужчины оставались в соседней комнате. Тем не менее Лист, увидев меня, взял за руку и через спальню увлек в гостиную. «Vous serez mieux la bas!»[74] — сказал он. Начались занятия. Публики было так много, что не хватило стульев для всех. Мужчины большею частью стояли. Дамы сидели в шляпках, с зонтиками в руках. Мужчины бомондные, в том числе и гроссгерцог, были в черных сюртуках, со шляпою в руке и маленькою тросточкою, которую не выпускали из рук. Те и другие в перчатках. Не бомондные, как и аз многогрешный, были в самых разнообразных костюмах, пиджаках и прочее. Дамы, за исключением русских, то есть баронессы и Т., одеты были большею частью крайне безвкусно и нелепо, хотя многие очень щеголевато. Играли все ученики и ученицы Листа. Пели две барыни, довольно дрянно; аккомпанировал Лист. Аккомпанирует он превосходно. Matinée кончилось в 1 час. Пианисты и пианистки были, большею частию, очень сильные, хотя очень разнообразные. Т. занимала, разумеется, одно из самых видных мест на matinée. Она прелестно и с шиком сыграла две мазурки Шопена (из малоизвестных), которые приготовила к концерту в Киссингене. Scheuer, дилетантка из Дюссельдорфа, исполнила чистенько свой концерт Грига, причем Луттер изображал на пианино оркестр; Реннебаум (из Нюрнберга), пианистка, не обладающая очень сильною техникою, хорошо сыграла «Cloches de Geneve» и «Lorelei»[75] Листа; Луттер прекрасно исполнил «Dance macabre»[76] Сен-Санса в переложении Листа; Aus der Ohe очень юная, но сильная пианистка, с изумительно длинными ручными кистями и пальцами — бравурно сыграла трудную фантазию на «Дон-Жуана» Листа. Зарембский — также прелестно выполнил Rheintöchter Иосифа Рубинштейна, как и накануне. Вокальные нумера были: 2 дуэта Раффа и «На северном голом утесе» Листа. Репертуар, как видно, состоял главным образом из пьес новой фортепианной школы.

После matinée гроссгерцог снова подошел ко мне и, сказав, несколько любезностей, распростился со мною. Лист проводил всех гостей вниз, в сад, прощаясь с ними. Мы с Т. и 3[аремб-ский] отправились обедать в Hôtel de Russie. Оттуда я прошел к Т., где и пробыл до 4¹/₂. Затем мы пошли снова к Листу, так как он обещал мне дать свою фотографию. Лист только что встал (я писал, что он до этого часа отдыхает после обеда). Мы поболтали немного. Лист выложил мне на выбор целый ворох разных cártes-portraits[77], кабинетных портретов и прочее. Хотя там были и большие, но я их не взял, потому что они, по-моему, менее похожи на него; по крайней мере, я таким Листа не видал. Поэтому я предпочел взять маленький кабинетный портрет, поразительно похожий на него.

Когда я выбрал, Лист сделал на обороте очень милую надпись⁴. Кроме того, он подарил мне на память еще рукописный набросок одного варианта для конца своей «Divina Comedia»[78] с чрезвычайно красивыми, смелыми и оригинальными гармониями. Поблагодарив его за то и другое и распростившись с ним, я уехал обратно в Иену с тем, чтобы оттуда уже отправиться в Марбург и т. д.

21 июля в субботу, расставшись с моими будущими докторами философии, которые остались в Иене, я отправился в Марбург. Путь лежал через Веймар, и я не утерпел, остановился на сутки в этом городе, моем Венусберге, где роль Венеры играл седой Лист. Вспомнилось мне, что в этот день у Листа последний урок, завтра последняя matinée, после которой Maestro уедет в Рим, и весь кружок его разъезжается в разные стороны.