Критическое исследование хронологии древнего мира. Античность. Том 1

«История пишется по документам» — начинают свою знаменитую (см. [158], стр. 177) книгу [157] по методологии истории французские ученые Ланглуа и Сеньобос, и в этом они, конечно, абсолютно правы. Позднейшие историки обвиняли Ланглуа и Сеньобоса в непонимании «сложности и противоречивости исторического ремесла, в наивности представления, «что достаточно ограничиться критикой источников, отделив в них истинное от ложного, для того чтобы извлечь исторические факты и чтобы воссияла истина и картина прошлого была восстановлена во всей своей полноте» (см. [158], стр. 177). Конечно, эта критика вполне справедлива, и одного изучения источников совершенно недостаточно для воссоздания целостной картины прошлого, но оно необходимо, поскольку только документ может служить основанием для возбуждения вопроса о той реальности, к которой он относится. «Ничто не может заменить документов: нет их, нет и истории» ([157], стр. 13). Но что такое исторический документ? Ланглуа и Сеньдбос дают следующее определение: «Документы — это следы, оставленные мыслями и действиями некогда живших людей» ([157], стр. 13), но это определение явным образом неудовлетворительно, являясь одновременно и слишком узким и слишком широким. Его узость, как вытекает из примеров, указанных самими Ланглуа и Сеньобосом, проявляется в том, что оно не считает документами вещественные следы таких явлений природы, как, например, землетрясения, хотя эти явления иногда оказывают решающее влияние на развитие человеческого общества. Поэтому формулировка Ланглуа и Сеньобоса нуждается в дополнении, скажем, таком: «…или явлениями природы, так или иначе связанными с этими мыслями или действиями». Вместе с тем, очевидно, что «документы» такого сорта могут иметь в истории лишь вспомогательное значение (поэтому–то Ланглуа и Сеньобос о них забыли). История начинается вместе с письменным документом, а время до появления письма подведомственно другим наукам (скажем, археологии или палеоэтнографии).

Излишняя же широта определения Ланглуа и Сеньобоса состоит в том, что оно полностью игнорирует вопрос о «качестве» следа. Со всей силою следует подчеркнуть, что, скажем, «традиция» и «устное предание», не подкрепленные письменным документом, подлинность которого доказана, являются сказкой, литературным вымыслом, и не могут служить основой исторического исследования (хотя в отдельных случаях, и с большой осторожностью, ссылка на «традицию» может быть использована, в качестве вспомогательного аргумента).

Например, никто из людей, у которых нет родословных записей, никогда не сможет сообщить даже имен всех четырех своих предков и четырех прабабушек, хотя, казалось бы, интерес к ним должен не один век сохраниться в непрерывной традиции, от отца и матери к сыну и дочери. Матери естественно рассказать своему сыну или дочери, что обычного и необычного делали ее отец и мать, и что рассказывали о себе им их отцы и матери, и что рассказывали их отцам и матерям их собственные отцы и матери и т.д., и, несомненно, что каждый отец и мать сообщали не раз своим детям или говорили при детях о своих отцах и матерях и даже кое–что о дедах. Но дела прадедов уже приравнивались у них к снам и грезам, исчезающим бесследно. Наглядным примером этого являетесь вы сами, и вы тоже не расскажете ничего из жизни ваших прадедов, если только дела их не вошли в печатную литературу или не дошли до вас в виде каких–то документов. А ведь этих прадедов уже лично знали ваши отец и мать или, во всяком случае, ваши два деда и две бабушки.

В некоторых семьях из поколения в поколение передаются сопровождаемые рассказами предметы материальной культуры («сабля прадеда, героя 1812 года», «перо, которым писал гостивший в имении предков Пушкин» и т.п.). Все знают (скажем, из сочинений Андроникова), с какой осторожностью надо относиться к этим рассказам: когда они не подкреплены синхронистическими письменными свидетельствами. Аналогично дело обстоит и, скажем, с «монументальными памятниками» древности, современная атрибуция которых выкристаллизовалась лишь в позднее средневековье из хаоса, легенд и преданий, а также и с иными археологическими в широком смысле «документами».

Привлечение «традиции», «предания» для обоснования исторической концепции в ее фактической части следует рассматривать как чисто литературное творчество, не имеющее права на существование в важнейших вопросах хронологии. Выше мы видели, что происходит, когда пытаются принимать «традицию» всерьез.