Читаем Критика нечистого разума полностью

Общественный договор на слив

Эту историю я уже складывал в другой ЖЖ, ну раз она так привязалась, давайте от нее отвяжусь — вот она.

Дело было вечером… Сидели за столом с милыми девушками, они доцентки, аспирантки кафедры философии, мои бывшие коллеги (когда-то работал там). Когда обмолвился, что 90 % студентов… э-э… мягко говоря, лишены мотивации, они не студенты в смысле 50-летней давности, не говоря о 100-летней, и сложный предмет лучше отменить, чем профанировать, меня прервали — «На каком основании ты ставишь себя выше них?». Дальше — больше. Я сказал, что ставил им «тройку» без разговора вообще, потому что, мол, эту комедию надо играть в один акт, и вообще, ломать человеку жизнь, выгоняя из вуза, не следует просто так, и великодушие проявлять можно, вопрос был — «кто дал тебе право проявлять великодушие

с каких-то там высших позиций», ну дословно, меня упрекнули за гордыню таким образом.

По ходу разговора было сказано, что «в каждом человеке есть что-то хорошее», и следующее — к сомнительным вещам были отнесены руководящий статус, компетенция, опыт и т. д. Далее девушки что-то говорили в защиту гопников, что «они ничем не хуже других». А я хуже, поскольку хорошее не вижу. Черствый я.

То есть какая-то ось, проходящая через все страты — от элиты, запустившей эгалитаристкий проект, через вот этих как бы академических девушек до самого гетто. Это игра на понижение, что связывает все элементы оси? Эгалитаризм не отменяет деление на социальные элиты, середины, низы, но… в обществе, взявшей эгалитаристкуюю идеологию, будут несколько другие люди на всех местах. На понижение играешь, если не берешь свое на повышении.

В конечном счете, вот эти эгалитаристские девушки, мягко говоря, не философы, люмпен из гетто не очень хороший работник, а олигархия 21 века антропологически уступает аристократии 19 века. Вот и общая мета-классовая позиция.

Т. е. по сути эгалитаризм как разводка в интересах элит пониженного качества. За оказанную поддержку массам тоже разрешается быть похуже. Общественный договор. По совместному сливу общества.

Нюансы употребления слов

К либералам отношусь лучше, чем к демократам, к националистам лучше, чем к патриотам, к марксистам лучше, чем к коммунистам. Можно объясниться по каждому пункту, только долго. То есть чур меня — от демократии, патриотизма и коммунизма (в конечном счете, от демократии, с нее все началось). А с либералом, националистом, марксистом вполне можно разговаривать. Впрочем, оговорюсь: люди для меня делятся по политическому признаку в какую-то последнюю очередь… Так что со всеми можно. Кроме настаивающих на себе идиотов.

Вешалка смыслов

На вопрос о «смысле жизни» самый простой ответ: мы не на Луне живем, и даже не в Африке. Вот они весят, смыслы, как шмотки в молле, сотнями. Выбирай. Проблема сводится не столько к открытию, сколько к выбору, и даже если ты чего-то первооткроешь, то скорее всего Америку, открытую как минимум дюжиной своих Колумбов.

«А как выбирать?». А по размерчику, по фасончику. Каждому — свое. «Данный смысл, конечно, не плох, но вам будет жать в талии». Ну и не каждому идет серый, не каждому красный, кому-то плохо в полоску, а кому-то хорошо. Самоопределение, как и в магазине, в конечном счете сводится к познанию самого себя.

Как закалялась мысль

Стою когда-то в ночном клубе, соответственно, ночью. Вытащили добрые люди. Внутри водки плещется грамм пятьсот, вокруг девки полуголые скачут. На сцене девки, рядом девки. Верные соратники тоже рядом. Стою я, значит, и думаю, как дурак (или как умный, неважно), что-то о проблеме… ну если по ученому, то это из проблематики феноменологической редукции. И думаю следом: какая, наверное, хорошая мысль мне подумалась. Ибо не всякая мысль подумается, в окружении полуголых девушек и бухла, а только очень-очень хорошая. Качественная. Слабая мысль такого фона не выдержит. Правда, какая мысль — не помню. Но вот помню эту мысль о мысли. Многая «ученость» испарится, обнаруживая свою искусственность и неуместность. А что-то подлинное останется. По-настоящему интересное, скажем так. Вот оно — интересность. Тест про нее. Если тебе повезет, то мышление по своей интересности приблизится к таким неоспоримым вещам, как сексуальность и наркотики. Профессионалам это явно было интереснее всего остального. Счастливые тащились с чистой процессуальности, не обремененной потребностью результата. Не так ее много в жизни, тем более без вреда здоровью (как наркотики), без лишних трансакций (как секс).

Бодун и свобода

Предположим, что человек с сильного бодуна, превозмогая себя, идет на работу. Это первая ситуация. Вторая ситуация, что он туда не идет, проявляя своеволие. Вопрос: в какой из ситуаций проявлена большая сила воли? Нет, спросим сильнее: где явлена свобода воли?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Как разграбили СССР. Пир мародеров
Как разграбили СССР. Пир мародеров

НОВАЯ книга от автора бестселлера «1991: измена Родине». Продолжение расследования величайшего преступления XX века — убийства СССР. Вся правда о разграблении Сверхдержавы, пире мародеров и диктатуре иуд. Исповедь главных действующих лиц «Великой Геополитической Катастрофы» — руководителей Верховного Совета и правительства, КГБ, МВД и Генпрокуратуры, генералов и академиков, олигархов, медиамагнатов и народных артистов, — которые не просто каются, сокрушаются или злорадствуют, но и отвечают на самые острые вопросы новейшей истории.Сколько стоил американцам Гайдар, зачем силовики готовили Басаева, куда дел деньги Мавроди? Кто в Кремле предавал наши войска во время Чеченской войны и почему в Администрации президента процветал гомосексуализм? Что за кукловоды скрывались за кулисами ельцинского режима, дергая за тайные нити, кто был главным заказчиком «шоковой терапии» и демографической войны против нашего народа? И существовал ли, как утверждает руководитель нелегальной разведки КГБ СССР, интервью которого открывает эту книгу, сверхсекретный договор Кремля с Вашингтоном, обрекавший Россию на растерзание, разграбление и верную гибель?

Лев Сирин

Публицистика / Документальное
Бывшие люди
Бывшие люди

Книга историка и переводчика Дугласа Смита сравнима с легендарными историческими эпопеями – как по масштабу описываемых событий, так и по точности деталей и по душераздирающей драме человеческих судеб. Автору удалось в небольшой по объему книге дать развернутую картину трагедии русской аристократии после крушения империи – фактического уничтожения целого класса в результате советского террора. Значение описываемых в книге событий выходит далеко за пределы семейной истории знаменитых аристократических фамилий. Это часть страшной истории ХХ века – отношений государства и человека, когда огромные группы людей, объединенных общим происхождением, национальностью или убеждениями, объявлялись чуждыми элементами, ненужными и недостойными существования. «Бывшие люди» – бестселлер, вышедший на многих языках и теперь пришедший к русскоязычному читателю.

Дуглас Смит , Максим Горький

Публицистика / Русская классическая проза
Набоков о Набокове и прочем. Интервью
Набоков о Набокове и прочем. Интервью

Книга предлагает вниманию российских читателей сравнительно мало изученную часть творческого наследия Владимира Набокова — интервью, статьи, посвященные проблемам перевода, рецензии, эссе, полемические заметки 1940-х — 1970-х годов. Сборник смело можно назвать уникальным: подавляющее большинство материалов на русском языке публикуется впервые; некоторые из них, взятые из американской и европейской периодики, никогда не переиздавались ни на одном языке мира. С максимальной полнотой представляя эстетическое кредо, литературные пристрастия и антипатии, а также мировоззренческие принципы знаменитого писателя, книга вызовет интерес как у исследователей и почитателей набоковского творчества, так и у самого широкого круга любителей интеллектуальной прозы.Издание снабжено подробными комментариями и содержит редкие фотографии и рисунки — своего рода визуальную летопись жизненного пути самого загадочного и «непрозрачного» классика мировой литературы.

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков , Николай Георгиевич Мельников , Николай Мельников

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное