Кривая империя. Книга 4

Алексей Орлов, прибывший на флот с инспекцией, понял, что раздор неодолим, и назначил себя, сухопутную крысу, главкомом. Так на Черном море обосновалась русская эскадра, которая стала причинять туркам досадное беспокойство. 10 апреля 1770 года русские, зайдя с суши, взяли у турок крепость Наварин. Командовал победным штурмом бригадир Иван Абрамович Ганнибал, сын арапчонка Петра Великого, двоюродный дед не менее великого Пушкина...

11 июня Наварин был взорван, и флот вышел в море. 24 июня на рассвете Орлов обнаружил неприятеля у Чесмы. Корабли турок стояли вдоль анатолийского побережья, и, — мама дорогая! — не было им числа. Здесь собрались все эскадры, и даже из Константинополя пришел большой отряд. Сосчитали. В наличии оказалось 16 линейных кораблей (от 60 до 90 пушек на каждом!), шесть фрегатов и множество водоплавающей мелочи, затруднявшей счет. Орлов сначала до морской болезни испугался этой тысячи пушек, но потом взбодрился ромом, и в 11 часов дня решился на атаку. Четыре часа возились без толку, потом наш флагман «Евстафий» сцепился крючьями с адмиральским линкором турок. Начался пожар, оба корабля взорвались. Хорошо, хоть «капитаны» Спиридов и Ф. Орлов успели с «Евстафия» ноги унести. Простого народу погибло 628 душ, 30 офицеров тоже сгорели во славу.

Испугавшись фейерверка, турки загнали все свои корабли в Чесменскую бухту. Нашим пиротехника тоже понравилась, и решено было аналогично спалить весь турецкий флот. Целый день 25 июня готовили брандеры...

Брандер, корабль-воспламенитель, изготавливается легко. Берешь судно, какого не жалко — старую дохлую посудину, — читаешь правила противопожарной безопасности на флоте ее величества и делаешь все наоборот. Вот наши и раскладывали на палубах солому, просыпали пороховые дорожки к заряженным трюмам, смолили деревянные детали, запасали факелы и прочие огнеопасные штуки.

В ночь на 26 июня по лунному зеркалу тихой Чесменской бухты на турок двинулся штурмовой отряд. Начали с залпов морской артиллерии, потом, когда часть турецкого флота уже горела, вперед пошли брандеры. Лейтенант Ильин первым сцепил свой брандер с самым крупным турком и наблюдал пожар из шлюпки.

Утром у басурман вышла недостача 15 линкоров, всех 6 фрегатов и полусотни мелких фелюг. Наши успели выхватить себе из геенны огненной только один корабль да 6 галер. Чисто инстинктивно русские двинули на Царьград, но «Святослав» разбился о камни у Лемноса, и прибить щиты на врата второго Рима в этот раз не удалось.

Стали набирать рекрутов в армию, рубить в Молдавии лес на новые корабли, готовиться к большой войне, тем более, что в Польше продолжались раздоры, и европейским монархам хотелось эту нервную страну добить и поделить. К тому же, Екатерина услыхала сплетню, что Фридрих Великий скептически относится к независимости Крыма и готов спорить на любимую флейту о неизбежности Крыму стать русским на веки вечные. Это прельщало!

Наши неустанно давили на задунайские владения турок, базируясь в Измаиле и «почитая Дунай за Рубикон». Первая русская армия успешно забирала задунайские городки, Вторая имела стратегической целью Крым.

25 мая 1771 года ее новый командующий Василий Михайлович Долгорукий протрубил сбор, и уже 14 июня в очередной раз был взят Перекоп. Защищавшие вал, ров и крепость 50000 татар и 7000 турок под личным командованием крымского хана Селим-Гирея ушли вглубь полуострова. Наши стали брать крымские городки, не прекращая дипломатических усилий. Им хотелось, чтобы турки ушли из Крыма, а мятежное население исполнило мечтания прусского короля — подчинилось России. Переговариваться с хитрыми крымцами было глупо, они только тянули время, а к туркам подходило морем подкрепление. Поэтому Долгорукий 29 июня взял Кафу, накосил 3500 заморских гостей. Прочие турки сели на суда и убыли домой, оставляя Керчь и Еникале.

Наши запустили в Крым обычную бациллу: объявили, что Селим-Гирей — враг крымского народа, и надо выбрать нового хана. Возникли выгодные раздоры и интриги. Наши хотели также освободить белых пленных — христиан русского и польского типа. В крымском народе запела опасная струна: пленники — это святое! В каждой нищей сакле сидели рабы, похищенные из соседних государств, нарушать эту людоедскую инфраструктуру было опасно, крымский пролетариат легко мог начать священную войну против наглых оккупантов. Пришлось нашим выкупать пленных мужчин по 100 левков, а за приятных телу женщин отдавать и по 150. Выкупили 1200 душ, еще 9000 убежали сами.

Во всех крымских городах восстанавливались православные греческие церкви (откуда они там взялись? — не от Корсуня ли уцелели?)... «Но легко понять, какими глазами должен был смотреть на все это татарин», — грустно вздохнул чувствительный Историк. Мне же было глубоко плевать на грустный вид обиженного татарина, ему бедолаге предстояло еще и поголодать без грабежа и неуклюже приучаться к садоводству и виноградарству.