Кривая Империя. Книги 1-4

В конце 1752 года напомнил о себе наш народный академик. Михайло Ломоносов обратился за разрешением завесть фабрику цветного стекла. Чтобы «для пользы Российского государства» наводнить рынок бусами, бисером, стеклярусом, и «всякими другими галантерейными вещами и уборами». Хотелось Михайле вытеснить с российского рынка европейских производителей, издавна украшавших дамские костюмы и самих дам. Честь изобретения полезных бижутерий Михайло смиренно и беззастенчиво приписывал себе. Попутно профессор просил: деревеньку мужиков да девок, 4 тыщи рублей на 5 лет без процентов, привилегию на бусы на 30 лет. Мужики нужны были для работы, девки — для испытания галантерейных свойств, деньги — на развитие. В общем, ученый муж решил пристроить к своему научному храму коммерческий ларек.

Михайле все это пожаловали, а взамен императрица попросила его написать историю России. Михайло конечно взялся, но волынил эту работу и отговаривался ее фундаментальностью.

Но наука не стояла на месте, на русский язык перевели «Древнюю Историю» ректора Парижского университета Роллена, напечатали бешеным тиражом — 2400 штук. А тут и простой мужик Леонтий Шамшуренков изобрел первый «автомобиль» — действительно «самобеглую» коляску. Два рысистых холопа были упрятаны под капотом и потому не оскорбляли взор пассажиров выпяченными задами. Жизнь продолжалась.

В 1754 году в Америке «кончилась земля» и французские колонисты задрались с английскими. В Европе соответственно возобновились приготовления к войне. Составились альянсы: Англия — Пруссия с одной стороны, Франция — Польша — Австрия — с другой. Россия колебалась. Елизавета склонялась к Франции, будто бы помня былые услуги Шетарди. К тому же, в Питер проскользнул известный пикулевский трансвестит д'Эон. Такой замес парижского изыска и ностальгии укрепил мнение императрицы в пользу Франции. Молодой, чисто немецкий двор Екатерины и Петра, естественно, симпатизировал Пруссии. Елизавета заболела. Прусская партия воспряла. Елизавета выздоровела. Немцы притихли. Екатерина до поры стала мечтать о троне. Она писала в дневнике, как при последних вздохах царицы будет следить, чтобы Шувалов не подсунул на подпись завещание власти мимо Петра — на Павла; как вызовет гвардию; как заставит мужа «любить Россию».

Но Елизавета не торопилась к праотцам, а желала лично участвовать в походе. Войско заранее выдвинулось в Польшу. Бестолковый толстяк Степан Апраксин был назначен главкомом — за неимением подходящих немцев. Всю осень 1756 года войско топталось на перекрестке польских, австрийских, русских и турецких границ, ожидая директивы — за кого воевать. Наконец, в январе 1757 года картина прояснилась. Новый договор с Австрией обязывал союзников выставить по 80 000 войска, по 20 линкоров, по 40 галер. И война началась. Но вяло. Только в мае императрице удалось вытолкать Апраксина из Риги, и он перевалил через литовскую границу. Целый месяц не решался форсировать Неман, хоть вода в реке была уже теплой из-за редкостной жары. Наконец переплыл. Тут оказалось, что передовые части нашего генерала Фермора как раз взяли Мемель. Пока Апраксин тянулся до Прусской границы, Фермор успел захватить и Тильзит. А 19 августа «русская армия учинила разгром прусских войск под Гросс-Егерсдорфом».

Все вышло, как всегда. Русские никак не могли найти вражеское войско в егерсдорфском лесу, разведка не работала. Поднялись в поход в 5 утра. Разрозненными колоннами двинулись через лес, разбрелись, как грибники, не подозревая о неприятеле. Пруссаки в четком строю молниеносно ударили в левый фланг. Русские остановились в своем обычном героическом оцепенении и простояли под огнем два часа, пока живы были. Управление войсками отсутствовало полностью. Офицеры полегли почти все. Поранены и убиты были многие генералы. Ситуация изменилась только когда наши запасные полки без команды бросились продираться через лес на выручку гибнущим товарищам. Пруссаки попали в клещи и бежали. Апраксин победно, в духе Миниха, доносил Елизавете о виктории. Императрица настаивала на продолжении победного марша. Апраксин трусил и пятился за Неман. Пришлось сменить-таки его на «немца» Фермора.

1758 год начался знаменательным событием — смещением главной фигуры российской дипломатии — великого канцлера графа Алексея Петровича Бестужева-Рюмина. Не нравились ему французы, а нравились англичане и пруссаки. Это — как, если бы Молотову нравились немцы и не нравились англичане: Тьфу! — да ведь так и было? Видно, наше время от старого набралось…