Кривич

Пришедшее вслед за ночью утро, принесло с собой клубы плотного тумана, солнце отгоняло их от реки в лес. Подняв еще до света своих диверсантов, Сашка с десятниками, умело расставил их по номерам, как на охоте. Обойдя выставленную засаду, сотник остался доволен расположением воинов. Лошадей укрыли неподалеку, чтоб были в случае чего под рукой. Павла, Горбыль отправил дальше разведывать дорогу, наказав ему уйти на десяток, а то и больше верст, вперед. В ожидании врага, уселся под деревом, достав из своего походного мешка «последний довод королей» свой калаш. Пересчитав патроны к нему, слегка расстроился, их осталось всего шестьдесят восемь штук, и все, потом автомат можно использовать, как дубину, на большее он был негоден в этом времени.

Вдали, со стороны дороги, послышался приближающийся конский топот, судя по нему, кочевники шли ходко и большим числом.

— Всем приготовиться! Олесь, принимай команду, а я по печенежским тылам пробегусь. Без надобности не рискуй. Вы мне живыми нужны.

Исчез среди соснового лапника. Приблизившись поближе к реке, он протиснулся сквозь колючий кустарник терновника, прошел по-над крутым берегом в сторону, откуда шли печенеги. Шел, не слишком соблюдая тишину, вряд ли в шуме создаваемой конной лавой его мог кто-нибудь услышать издали. Спугнул с гнезда певчую иволгу, сам чертыхнувшись при этом. Голова колонны уже миновала место его засады, оставив его в стороне от себя. Сашка прибавил ходу. В стороне, устроенной его разведчиками засады, послышались звуки падающих на голову печенегам поленьев и бревен, крики возмущения и ругани, падение тел, а вскорости и стоны раненых. В действие вступили придумки и заморочки диверсантов: колья, ямы, капканы, петли, а как следствие болты и холодное оружие засадников.

Протиснувшись через кустарник и проползя под ветвями деревьев, Сашка выскочил к дороге со скопившимися на ней врагами. Не раздумывая долго, вскинул автомат и очередями в три патрона, стал поливать ближайших всадников. Треск и грохот, издаваемый ним, привел ряды степняков в замешательство. Появились убитые, раненые люди и лошади. Услышав сухой щелчок бойка, сотник рыбкой нырнул обратно в лес, бегом преодолел расстояние в сто метров, отрываясь в сторону своих. Упал под сосну, стал сумбурно набивать магазин патронами, сам себе, выговаривая под нос:

— Мудак, не мог захватить из гаража хотя бы два магазина, ну и ящик гранат. Эк, была бы песня, а так бегай по лесу как последний лох с одним магазином и тридцаткой патронов!

Опять рывок, опять дорога запруженная печенегами. Вскинул ствол, наводя на врагов, потянул спусковой крючок, пулями срубая с седел черные халаты наземь.

— А-а-а! — подбодрил сам себя криком.

«Щелк», — сухо ударил боек, пора уходить.

Нырок в «зеленку» и бегом, пока не началось. Позади стоны, крики, ругань.

— Хорошо поработал, — с отдышкой в беге, вырвались слова. — Осталось восемь патронов.

На бегу, впихнул патроны в магазин, пристегнул к автомату. Прислушался, на слух определил какую-то неправильность звуков на дороге. Опасливо вышел к ней, дорога была пуста.

— Что и требовалось доказать, слиняли и спасибо за науку не сказали, лярвы степные!

Скорым шагом, прямо по дороге пошел к своим. Вышел к скоплению лежащих на дороге и вдоль нее трупов людей в черных длиннополых халатах и лошадей. Сашка сразу понял, что противник «полосу препятствий» не прошел.

— Батька! — окликнул Олег. — Мы их опять сделали.

— А, я и не сомневался в этом.

К Горбылю потянулись его бойцы, каждый норовил обнять своего командира.

— Ну-ну! Хорош проявлять собачьи нежности. У нас еще целый день впереди. Сейчас поганые оклемаются и дадут нам копоти. Потери есть?

— Раненых трое, — доложил Олесь.

— Конкретно?

— Стрелы вытащили, кого заштопали, кого просто перевязали, жить будут, если до дома дойдем.

— А куда вы денетесь, родненькие? Если иначе — сам с вас шкуру сдеру, высушу и скажу, что так и было!

— Ха-ха-ха! — гогот молодых парней разнесся в лесной тиши, нарушаемой лишь пением птиц по берегу реки.

— Отставить смех! Мальчики в коротких штанишках. По коням, линяем отсюда, — Сашка сделал страшные глаза, пытаясь показать неуместность веселья.