Кризис античной культуры

Счастье, согласно учению стоиков, состоит в развитии и совершенствовании того, что природой дано и заложено в человеке, как и во всяком ином существе, имеющем свою природу и действующем согласно с ней. Так, например, лошади свойствен быстрый бег, и чем более развивается это ее свойство, тем более она будет отвечать своему назначению. Человеку от природы присуще стремление к знанию, к единению с себе подобными не из соображений пользы, а потому, что человек по самой своей сути существо общественное, ему присуще стремление к добродетели, деятельности на благо других людей, к самосовершенствованию. Если большинство людей недобродетельно, то это объясняется тем, что они испытывают влияние неправильных суждений окружающих невежественных лиц, не знающих, в чем состоит истинное назначение человека, вследствие чего их душа как бы заболевает, испытывая различные страсти, желания, аффекты, здоровой душе несвойственные. Знающий и мудрый неизбежно приходит к убеждению, что единственное счастье дает выполнение своего долга и добродетель. Он знает, что природа, бесконечный космос, вне которого ничего нет, включает, с одной стороны, действующее начало, силу, форму, а с другой стороны — материю, испытывающую воздействие этой силы и получающую форму. Живое существо состоит из силы или души и материи, взаимно проникающих, неразделенных. Все существующее в мире многообразие порождается комбинацией простых элементов: земли, воздуха, воды и огня. Создаваемые ими формы преходящи, но сама материя исчезнуть не может — она вечна и бесконечна. Все сущее в мире — части космоса, объединенные высшим, совершенным разумом, душой природы, высшим божеством. Все в нем регулируется высшей необходимостью, и только по незнанию всей цепи причин и следствий человек считает что-либо происходящее неожиданным и случайным. Чувственные восприятия отражают мир таким, каков он есть, и позволяют уму познавать его, идя от вещей воспринимаемых к невоспринимаемым. Без этого не могли бы существовать ни наука, ни философия, ни искусство, ни ремесла. А главное, не могла бы существовать и добродетель без точного знания того, что соответствует природе. Действовать можно, лишь видя правду, имея точный критерий для ее определения.

Добродетель, по мнению стоиков, изучается как наука, ибо человек становится добродетельным, если ему разумно доказать, что добродетель сама по себе прекрасна, независимо от какой-нибудь пользы, что он родился не для себя, а для родины, для близких. Познавая красоту и упорядоченность природы, человек старается действовать и говорить соответствующим образом. Сила природы и добродетели столь велика, что даже эпикурейцы, ставящие во главу угла пользу, все же поступают согласно долгу, а люди, не верящие в бессмертие души, гибнут за родину и трудятся не только для современников, от которых могут ждать похвал, но и для потомков. Они, хотя бы и бессознательно действуют так потому, что в них заложено представление о единстве космоса, общего полиса людей и богов, благо которого как целого предпочтительно благу каждой отдельной его части, каковой является каждый из нас. Не страх разоблачения и наказания делает человека добродетельным — ведь такой страх испытывают лишь слабые и робкие, а не сильные и дерзкие, — но сознание, что поступивший плохо, поступил не так, как подобает мудрому и порядочному человеку. Добродетельный же всегда испытывает счастье независимо ни от каких внешних обстоятельств. Они могут задеть его тело, но не его внутреннее «я». Так мудрый освобождается от страха и зависимости от того, что его окружает. Для него существует лишь добродетель и порок, все остальное — вещи для него безразличные.

Однако это не означало, что мудрец стоиков считал себя стоящим над остальным человечеством, что он в какой-то мере уподоблялся «сверхчеловеку» буржуазной культуры. Напротив, мудрость должна была первым делом сообщить ему знание его неразрывной связи, единения с душой и разумом мира и всех его частей, знание управляющих миром законов. Познав их, он уже не просто в силу слепого повиновения необходимости, а добровольно и сознательно будет служить этому целому, следовать его законам, исполняя свой долг на предназначенном ему месте. Вместе с тем повиновение необходимости не означало отрицания свободы воли: необходимость обусловливается цепью часто неизвестных людям причин, но причины есть главные и неглавные. К последним относятся и те, которые обусловливают побуждения человека, заложенные в нем самом и подчиняющиеся его воле. Тот, кто по своей свободной воле подчиняется познанной им природной необходимости, кого она не влечет за собой насильно, а ведет, тот и будет вечно блаженным мудрецом.