Кризис человечества. Выживет ли Россия в нерусской смуте ?

Базовая установка, из которой я предлагаю нам исходить, заключается в том, что мир переживает целую гамму различных кризисов. Причем, вероятно, — и это уже мое предположение, — это не разные кризисы, а разные стороны одного и того же процесса, не кризиса (и тем более не ничтожного по своей сути циклического кризиса), а перехода человечества к некоему новому состоянию, к некоторой точке равновесия. Мы, в силу своего характера и национального самосознания, напоминаем тех уважаемых людей, которые вслепую ощупывают слона — ив итоге получают о нем правильное, но для всякого частичное и потому несопоставимое представление. Хотелось бы, объединив наши точки зрения, исправить их неминуемую частичность.

Данная работа имеет непосредственное практические значение, потому что без понимания направления движения человечества, без понимания того, куда оно переходит, в какое состояние нового равновесия, борьба с кризисом и все попытки стабилизировать ситуацию обречены на неудачу.

Ведь без понимания перспективы все попытки стабилизации сводятся к попыткам вернуться назад. Это естественно в условиях циклического кризиса, но в условиях перехода, может быть, даже глобального перехода в качественно новое состояние, — может быть, даже в какое-то другое измерение — это самоубийственно.

В состоянии перехода надо, в отличие от состояния циклического кризиса, не пытаться вернуться назад, что попросту невозможно, а, напротив, пытаться прыгнуть вперед — и по возможности скорректировать будущее в этом прыжке.

Какое будущее нам предстоит и как в него рациональнее прыгать? — вот вопросы, на которые, в конечном счете, нам и надо ответить.

Существует несколько понятных сейчас базовых проявлений кризиса, сопровождающего наш переход.

Первое из них — проблемы систем управления, которые во всем мире, даже в самых развитых странах, не справляются с объемом информации и с ростом значимости творческого труда. К сожалению, в современном мире никто так и не научился толком управлять творческими людьми.

Другая составляющая кризиса управляющих систем — их неспособность справиться со слишком глубокой интеграцией, которая вновь, как на рубеже XIX и XX веков, существенно опередила возможности этих систем.

Их кризис делает неизбежным изменение систем управления человечества, а ведь это означает изменение самой структуры человеческого общества, его принципиально новая организация.

Существенно, что мы видим падение социальной значимости знаний, и это второе проявление глобального кризиса.

Усложнение коммуникаций, являющееся сутью глобализации, заставляет людей выбирать между поиском нового знания, с одной стороны, и своей социализацией на основе добытых другими знаний, с другой стороны. Мы в России сейчас окунаемся в ситуацию, которая характерна и в других, более развитых странах, — мы видим ситуацию, когда социальный успех не связан со знанием и в ряде случаев связан с принципиальным добровольным отказом от знания. Может быть, вообще, это связано с чрезмерной сложностью мира для индивидуального сознания, может быть, существует еще и какое-то коллективное сознание, которое нами не ощущается, — но пока кризис знания налицо.

Наконец, лишь третьим проявлением глобального кризиса является собственно финансовый кризис. Он связан с тем, что капитал больше не имеет возможностей количественного расширения: он уперся в объективные рамки, поскольку Земля круглая и ее территория ограничена и освоена им вся.

Мы видим стремление глобальных монополий сдерживать развитие технологического прогресса.

Мы видим также рост системных рисков по мере снижения индивидуальных рисков. Самое простое проявление этого — то, что в развитых странах стали хорошо лечить разные болезни, поэтому снизилось качество, если можно так выразиться, человеческого потенциала этих стран.

Нам следует прежде всего понять, какие еще кризисы развертываются в современном мире, хотя бы только основные кризисы.

После этого надо проанализировать изучение того, как они взаимодействуют друг с другом, и это — главное, о чем я попросил бы сегодня думать и говорить.

Третья наша задача — это, наверное, задача на будущее. Нам жизненно важно осознать, каковы, хотя бы примерно, контуры новой стабильности, куда переходит человечество. Потому что, если мы поймем эту зону, поймем эти контуры, мы поймем и траекторию нашего движения к этой новой стабильности и сможем выработать правила своего приспособления к этому движению, то есть как максимум правила мирового общежития, а как минимум — правила ведения конкурентной борьбы для нашего общества.

Давайте вспомним: когда в 1980-е годы весь развитый мир занимался освоением неразвитых стран, а потом, с конца 80-х, занимался освоением постсоциалистического пространства, — правилам этого освоения, потом отлитым в пресловутый Вашингтонский консенсус, подчинялись все участники мирового развития. Подчинялись даже те, кто от него страдал и кто в результате него проигрывал.