Кризис и Власть Том II. Люди Власти. Диалоги о великих сюзеренах и властных группировках

Кто-то в Белом доме осуществил утечку информации о факте нашей встречи с Никсоном. Тед Шульц сообщил об этом на первой странице The New York Times… по его мнению, именно экономические эгоистические интересы заставили нас призвать президента… занять «проарабскую» позицию… на меня и Chase хлынула мощная волна критики. Возникшая полемика уничтожила все шансы на проведение более сбалансированной политики в отношении Ближнего Востока [Rockefeller, 2003].

Общую атмосферу, сложившуюся среди «спонсоров» в первый год президентства Никсона, хорошо выразил в своих мемуарах Барри Голдуотер[575]:

16 февраля 1969 года… я записал в своем дневнике: «Я три дня пытался попасть на прием к президенту Никсону. Я начинаю бояться, что вокруг него построена стена. Никсон неоднократно говорил мне, что если я чего-нибудь от него хочу, все, что мне нужно сделать — это попросить» [Goldwater, 1979, р. 634].

24 марта 1970… я записал там же: «С августа прошлого года я не то что не разговаривал — даже не виделся с президентом. Он становится все более и более недоступным. Осознает он это или нет, но вокруг него построена очень эффективная оболочка»…

18 декабря 1971 года я встретился с вице-президентом Агню в его офисе… Он сказал кое-что, что меня поразило: «Я знаю президента сегодня не лучше, чем когда он попросил меня вместе идти на выборы. Президент мне никогда не звонит. Я получаю сообщения от третьих лиц» [Goldwater, 1979, р. 635].

Если Никсон так обращался с лидером консервативного крыла республиканцев, от которого он, собственно, и был выдвинут в президенты — то можно себе представить, каковы были перспективы у просьб и пожеланий совсем уж посторонних лиц, вроде Макклоя и Рокфеллера. Еще один представитель «мудрецов», Гарриман, ничего другого от Никсона и не ожидал, заявив перед выборами 1968 года:

«Вы знаете, как сильно я желаю почетного мира [во Вьетнаме], — сказал он Нику Катценбаху[576]. — Но позвольте мне сказать одну вещь: Вьетнам — ничто по сравнению с избранием Ричарда Никсона президентом Соединенных Штатов» [Isaacson, Thomas, 2013].

Как видите, Вьетнам вовсе не был «священной коровой» «мудрецов», и к 1968 году они осознали бесперспективность продолжения войны[577]. Еще один «мудрец», Ачесон, приглашенный Джонсоном в качестве советника по вьетнамской проблеме, потратил две недели на анализ запрошенной секретной информации и выдал шокировавший всех «ястребов» результат:

«Настоящий вопрос, — сообщил Ачесон, — заключается в том, смогут ли южновьетнамцы стать достаточно сильными, чтобы вести войну самостоятельно. Если нет, придется искать способ вывести войска… Переговоры бесполезны: Ханой не интересует ничего меньше, чем полный контроль над Южным Вьетнамом» [Isaacson, Thomas, 2013].

Как показал дальнейший ход событий («вьетнамизация» войны, вывод войск на условиях почетного бегства и быстрая победа Севера над Югом после ухода американцев), анализ Ачесона был безупречен и представлял собой оптимальный план действий для любого будущего правительства. Поэтому говорить о личных заслугах Никсона, «принесшего Америке мир», было бы не совсем корректно: план этого мира был составлен истеблишментом довольно давно.