Кризис психоанализа

Этим различением истинных и воображаемых человеческих потребностей психология Маркса говорит об одном из самых важных положений, касающихся теории потребностей и влечений. Вопрос о том, как отличить человеческие и нечеловеческие, истинные и воображаемые, полезные и ядовитые потребности, является, несомненно, фундаментальной психологической проблемой, которую ни психология, ни фрейдовский психоанализ даже не начинали исследовать, поскольку не делали такого различия. Да и как они могли бы его сделать, когда их моделью является отчужденный человек, когда тот факт, что современная индустрия создает и удовлетворяет все больше и больше потребностей, что воспринимается как признак прогресса, когда концепция свободы наших дней по большей части отражает свободу потребителя выбирать между разными и практически одинаковыми марками одного и того же товара, доступными ему по цене, – свободы потребителя, совершенно отличной от свободы предпринимателя XIX столетия? Только диалектическая и революционная психология, которая видит человека и его потенциал за внешностью ущербного индивида, способна провести различие между двумя видами потребностей, изучение которых может быть начато теми психологами, кто не путает внешность с сущностью. Следует заметить, что Маркс, сделав такое различение, был вынужден заключить, что бедность и богатство, аскетизм и роскошь – не противоположности, а эквиваленты, базирующиеся на фрустрации человеческих потребностей.

До сих пор мы имели дело с Марксовой концепцией влечений и потребностей в общей форме. Можно ли в психологии Маркса найти что-то более специфическое? Разумеется, можно, хотя ни в коей мере не столь систематизированное и полное, как можно было бы рассчитывать найти в работах, посвященных исключительно психологии.

Как уже говорилось, для Маркса концепция любви – центральная при описании отношений человека с внешним миром. Центральная она и для процесса мышления; основной пункт критики «герра Эдгара» в «Святом семействе» – как раз то, что он пытается избавиться от страстной любви ради того, чтобы найти спокойствие познания. В этом контексте Маркс приравнивает любовь всему, «что есть жизнь, всему, что есть непосредственный чувственный опыт, тот реальный опыт, о котором заранее не известно, когда и откуда он придет». В том, что касается человеческих отношений, Маркс полагает, что «непосредственное, естественное и необходимое отношение одного человеческого существа к другому есть отношение мужчины к женщине… Отношение мужчины к женщине есть самое естественное отношение одного человека к другому».

Очень интересно сопоставить эту Марксову концепцию с концепцией сексуальности по Фрейду. Для Фрейда сексуальность (а в более поздних работах разрушительность) есть центральная страсть мужчины. Как я уже указывал, эта страсть понимается как использование мужчиной женщины для удовлетворения химически порождаемого сексуального голода. Знай Маркс теорию Фрейда, он раскритиковал бы ее как типично буржуазную теорию использования и эксплуатации. В центре Марксовой концепции человеческих отношений мы находим не сексуальность, а Эрос, лишь одним из выражений которого является сексуальность. Здесь под Эросом понимается специфическое влечение мужчины и женщины друг к другу, что является фундаментальным влечением всей живой материи.