Кризис в красной зоне. Самая смертоносная вспышка Эболы и эпидемии будущего

После беседы с Тетушкой Хан спустился по грунтовой дороге под горку, где в углу больничной территории находилась стройплощадка с несколькими незаконченными домами. Комплексу зданий из бетонных блоков предстояло стать новым отделением Ласса. Хан обошел еще один контейнер, сел на пластмассовый стул, поставленный так, чтобы его не было видно со стороны больницы, и закурил сигарету. Никто из работников больницы или пациентов никогда не видел Хана курящим. Он и стул поставил сюда, чтобы устроить себе потайное место для курения. Он курил и думал о лихорадке Эбола. В ближайшие часы и дни ему предстояло проинформировать об этом вирусе всех сотрудников больницы. Перед этим он собирался почитать об Эболе и побеседовать с коллегами, изучавшими это заболевание. Необходимо было также подумать о возможных экспериментальных методах медикаментозного лечения — вдруг найдется какое-либо лекарство, способное помочь инфицированному пациенту.

Хумарр Хан руководил Программой Ласса в Кенемской больнице уже десять лет. Его предшественником был Аниру Контех. В 2004 г. в отделении Ласса у беременной женщины с геморрагической лихорадкой Ласса случился выкидыш, сопровождавшийся кровотечением. Затем у нее последовало профузное кровотечение из родовых путей, и она впала в шоковое состояние от потери крови. В отделении не было запаса консервированной крови, и доктор Контех не мог сделать переливание. Он решил хотя бы сделать внутривенное вливание физиологического раствора — стерильного раствора соли в дистиллированной воде, чтобы стабилизировать состояние. Капельницу он подключил к вене на ноге. Закончив вливание, он вынул иглу из вены и автоматически стал надевать на нее колпачок, чтобы обезопасить ее[18]. Колпачок прошел мимо иголки, и острие прорвало оба слоя тонкой резины перчатки и поцарапало ему кожу на пальце. Доктор Контех вряд ли заметил этот укол. Через десять дней он умер от лихорадки Ласса в своем собственном отделении, где за ним ухаживали Тетушка Мбалу Фонни и медицинские сестры, плакавшие под медицинскими масками.

После этого врач из Америки Дэниел Баух занялся поисками нового руководителя для кенемской Программы Ласса. Дэн Баух, профессор Школы здравоохранения и тропической медицины Университета Тулейна в Новом Орлеане, курировал Программу Ласса от США и был близким другом доктора Контеха. Прилетев в столицу Сьерра-Леоне Фритаун, он приступил к собеседованиям с местными врачами, чтобы отыскать того, кто пожелает заменить доктора Контеха. «Если выпадет случай обсуждать с врачами в Сьерра-Леоне работу, которую они хотели бы получить, — сказал мне недавно Дэн Баух, — приготовьтесь к тому, что вряд ли хоть кто-нибудь пожелает заведовать отделением лихорадки Ласса в Кенеме». Кенема — это глухой городишко в районе алмазных копей, казенное жалование нищенское, а отделение Лассы, как уже все знали, оказалось смертельной ловушкой для его руководителя.

Потратив несколько недель на бесплодные поиски, Баух повстречался с Хумарром Ханом. Хану тогда было 29 лет, и он только что закончил ординатуру в Медицинском колледже Университета Сьерра-Леоне. Баух пригласил его выпить пива во фритаунском отеле и после непродолжительной беседы предложил новому знакомому эту работу.

Хан не сразу принял предложение. Баух повысил ставку: он развернул перед Ханом перспективу возможного будущего. Лихорадка Ласса, несомненно, представляет собой серьезную проблему, и Хан, приняв эту должность, поможет сохранить немало жизней. Он будет изучать вирус Ласса в содружестве с лучшими американскими специалистами. Он будет выступать на международных конференциях. Он вполне может стать соавтором статей в ведущих научных журналах. «Но казенное жалование ужасно», — добавил Баух.

Хан попросил день-другой на размышление. На самом деле он должен был встретиться с отцом. Для принятия важного решения требовался отцовский совет. Его родители, Ибрагим и Амината Хан, жили в приморском городке на противоположной от Фритауна стороне залива. Мистер Хан, которому уже сравнялся 91 год, пользовался общенациональной известностью как деятель образования и был поборником строгой дисциплины. Хумарр был самым младшим из десяти сыновей и дочерей этой супружеской четы.

Братья и сестры относились к нему как к малышу, способному, но безответственному, и до сих пор называли его детским прозвищем. Он переправился через залив на ржавом пароме и поехал на такси по проселочной дороге туда, где в густой тени прятались домики из бетонных блоков. В море, у самого берега, рыбаки в длинных деревянных лодках забрасывали сети; дым кухонных очагов расползался окрест, смешиваясь с резким соленым запахом Атлантического океана.

Он сел с родителями на веранде и на фула, их родном языке, рассказал о предложении работы, полученном от Дэна Бауха.

Мистер Хан буквально вышел из себя:

— Работать с вирусом Ласса очень опасно! — воскликнул он на фула. — Ты же знаешь, что случилось с доктором Контехом.

Конечно, Хумарр знал: об этом писали все фритаунские газеты.