Кризис в красной зоне. Самая смертоносная вспышка Эболы и эпидемии будущего

— Не беспокойтесь, сэр. Я знаю, что нужно делать, чтобы не подвергаться опасности.

— Ты не умеешь думать о безопасности! — горячился мистер Хан.

Миссис Хан была полностью согласна с ним. Она не желала, чтобы ее сын связывался с вирусом Ласса.

— Не смей! — добавил мистер Хан.

— Но я хочу заниматься именно этим, — настаивал Хумарр.

По мнению родителей, в этом и состояла главная беда Хумарра: он делал то, что хотел. Когда он учился в медицинском колледже, родители решили, что он совсем съехал с катушек. Он пил пиво, курил сигареты, засиживался допоздна с друзьями, болтался по барам и ночным клубам и заводил подружек. «Ты идешь прямой дорогой в ад! Прямо в ад!» — предупреждал его мистер Хан. А сейчас он уговаривал сына выкинуть из головы мысли о лихорадке Ласса и ехать в Америку:

— Молодежь переезжает в Штаты и зарабатывает большие деньги. (Сахид, старший брат Хумарра, IT-специалист, жил в Филадельфии.) Сахид поможет тебе устроиться в Филадельфии.

— Я не хочу жить в Филадельфии. И не смогу работать в офисе. Только врачом.

— Так будь врачом в Филадельфии. Или в Балтиморе.

— Нет, сэр, я не поеду в Америку. Я останусь здесь! — решительно заявил Хумарр.

На следующий день он сказал Дэну Бауху, что согласен на предложенную работу.

За десять лет все предсказания Дэна Бауха сбылись: Хумарр вел исследования в сотрудничестве с известными американскими учеными и некоторые из них сделались его близкими друзьями. Выступал на международных конференциях. Стал соавтором научных статей в ведущих журналах, хотя не имел еще публикаций в Science, что считается вершиной любой научной карьеры. Казенная зарплата и впрямь оказалась жалкой, но он завел в Кенеме и частную практику, дававшую ощутимый доход. Приступая к работе в Кенеме, Хан, естественно, в подробностях знал о том, что случилось с его предшественником доктором Контехом. Он нечасто заходил в отделение Ласса, даже в СИЗ. В «горячей» зоне даже мелкая случайность может стоить жизни.

Докурив сигарету, Хан вышел из своего укрытия и пошел по дорожке к офису Программы Ласса, занимавшему маленький одноэтажный оштукатуренный домик, спрятавшийся за пальмой. Под деревом обычно сидели на скамейке и болтали в ожидании вызова несколько водителей скорой помощи и больничных служителей. Хан поздоровался с ними, прошел в кабинет координатора Программы Ласса, молодой женщины по имени Симбири Джеллох, и спросил о поступивших электронных письмах и телефонограммах. Она ответила, что одна из иностранных коллег, американская исследовательница Пардис Сабети, известила о телефонном совещании по поводу Эболы и хотела, чтобы он принял в нем участие.

Сабети

КЕМБРИДЖ, МАССАЧУСЕТС

9 утра, 24 марта 2014 года

Доктор Пардис Сабети уже много лет поддерживала связи с Программой Ласса и находилась в дружеских отношениях с Хумарром Ханом. Когда Хан присоединился к совещанию, она сидела за столом в своем кабинете лаборатории северо-западного корпуса Гарвардского университета. Прочие участники совещания находились в других городах и странах. Любимица Сабети, серая крыса Коко, либо спала на коленях хозяйки, либо гуляла по кабинету. («Может быть, кто-то сочтет меня ненормальной, но я не держу животных в клетках», — говорит Сабети.) Пардис Сабети, хрупкой дружелюбной женщине, тогда было под 40, она занимала пост ассоциированного профессора[19] биологии в Гарварде и специализировалась в области чтения и анализа геномов. Помимо руководства лабораторией в Гарварде, Сабети возглавляла исследования геномов вирусов в Институте Броуда Массачусетского технологического института (МТИ) и Гарвардского университета. Она, в частности, изучала эволюцию вирусов — их изменения в процессе приспособления к окружающему миру. А в свободное время она еще выступала ведущей вокалисткой инди-бенда Thousand Days («Тысяча дней») и писала для него песни. Завершение работы над четвертым альбомом группы пришлось отложить из-за вспышки Эболы.

— Хумарр, как у тебя дела? — спросила Сабети. — Я о тебе беспокоилась. Опасаюсь, что Эбола может переброситься в Сьерра-Леоне.

Хан ответил, что сам этого опасается. «Горячая» лаборатория Программы Ласса была единственной лабораторией высокого уровня биологической безопасности в обширном регионе Западной Африки. Первый принцип военных действий против эмерджентного вируса состоит в том, чтобы установить, куда он перемещается. Но у Хумарра Хана не было лабораторного оборудования, позволяющего выявить в крови вирус Эбола. Если Эбола пересечет реку и окажется в Сьерра-Леоне, Хану и его группе нужно будет как-то выявлять носителей этого заболевания. Выявленные зараженные будут изолированы в отделении Ласса, где за ними будут ухаживать прошедшие специальную подготовку сестры, одетые в защитные спецкостюмы. Это не позволит вирусу переходить к другим людям и остановит цепное распространение инфекции.