Крокодилий сторож

Грегерс покачал головой и с раздражением вытер глаза рукавом. Эстер собиралась сказать что-нибудь утешительное, но, кажется, к этой ситуации ничего не подходило.

– Грегерс, я должна сказать. Ты как будто настоящую тайну хранил все эти годы.

Он махнул рукой, явно недовольный тем, что завел разговор на эту тему.

– Так они нашли убийцу, или как?

– Нет. У них много подозреваемых, но пока никого не задержали. Мы с тобой тоже под подозрением. В особенности я. – Эстер стало очень не по себе оттого, что она произнесла это вслух, затем ее охватило настолько всеобъемлющее горе, что оно чуть не свалило ее со скамейки. Грегерс не догадался, что она тоже заплакала.

– А что, я слишком стар для роли убийцы?

– Нет, Грегерс, ты просто не написал руководство к убийству, как я. И не твой учитель пения был выкинут на люстру в Королевском театре.

Он озадаченно посмотрел на ее съежившуюся фигуру и неловко похлопал ее по спине, три хлопка плюс утешительное «ш-ш-ш». Эстер не сдерживала потока слез, пока приступ не закончился сам собой. Грегерс озабоченно оглядел ее, когда она вновь выпрямилась на сиденье.

– Ты выпила?

Этот вопрос оказался таким неожиданным, что от потрясения она не смогла ответить.

– Выпила? Какого дьявола ты имеешь в виду?

– Алкоголь. Ты сегодня пила спиртное? Обычно ты пьешь красное вино, верно?

Эстер встала, сняла кресло с тормоза и повезла его обратно к зданию больницы с сумасшедшей скоростью. Пусть скажет спасибо за ее добросовестность, она ведь могла бы бросить его прямо посреди Фэлледпаркен. Старый дурак! Он возмущался такому бесцеремонному обращению, но она игнорировала его возмущение и толкала коляску вперед.

– Эй, вези нормально! Ты опять меня всего растрясла. Скажи, ты ведь не сердишься? – Грегерс обернулся к ней, но она смотрела поверх его головы и гнала так, что плечи тряслись мелкой дрожью.

– Ну просто… ладно, дорогая Эстер, мне неприятно говорить тебе правду, но ты слишком много пьешь! Возможно, я и вправду старик, но ты любишь красненькое, назовем вещи своими именами. И надо бы завязать, тебе это пристрастие не идет на пользу. Больше об этом ни слова. – Грегерс сложил руки на коленях и уставился перед собой.

Эстер бывала в ярости. Вот благодарность за доброе отношение к соседу! Довезет его до больничного холла, и пусть делает что хочет. Ей и без него есть о чем побеспокоиться.

*

Железные ворота закрылись за Йеппе с тихим щелчком, он сделал четыре шага по брусчатой дорожке, пересекавшей палисадник, до блестящей черной двери. Самым заветным желанием Терезы было жить вот здесь, на «Картофельных грядках»[16], и он всегда ругал ее за неисправимый снобизм, потому что она была готова платить втридорога за проживание в старом квартале для рабочих лишь потому, что этот район вдруг стал популярен в среде культурной элиты. У Терезы была подруга, жившая на одной из улиц этого квартала, и он с отвращением вспоминал те несколько визитов к ней, когда его принуждали сидеть в крошечном патио у гриля и все старались сделать вид, что не слышат, о чем говорят соседи с обеих сторон. Теперь, черт возьми, она могла переехать сюда с Нильсом и обеспечить себя интерьером из облупившихся досок и обреченности, как все вокруг.

Дверь открылась прежде, чем он успел позвонить в медный колокольчик, и на него испуганно уставилась женщина с мусорным мешком в руках.

– Ох, вы меня напугали. Я думала, вы приедете попозже. Следователь полиции Кернер, так? Простите, что не могу подать вам руку.

Она прошла очень близко от него к мусорному баку, стоявшему в передней части сада. Ее волосы светло-медового цвета были небрежно собраны на макушке в пучок, от нее исходил аромат нагретого солнцем плода. Йеппе наблюдал, как она подняла крышку бака и стала обеими руками запихивать туда мешок. Она была в босоножках и черном комбинезоне, стоившем, вероятно, около половины суммы за экзамен на водительские права. Ткань задиралась, лаская ее бедра, всякий раз, когда она проталкивала отходы вниз. Ягодицы у нее были крепкие и округлые, руки – тонкие и такого золотистого цвета, который приобретается с помощью хорошей дозы средиземноморского солнца. В паху у него в паху начало покалывать, ноги отяжелели. Он заметил, что ее грудь свободно колышется под шелковой тканью, и вдруг перед его внутренним взором мелькнула теплая голая кожа. Как отлько женщина повернулась и улыбнулась ему жемчужно-белыми зубами на открытом беззаботном лице, он почувствовал, как его пенис набухает, медленно, но верно приближая его к первой в этом году эрекции.

– Слава богу, завтра вывоз мусора. Вчера мы ели угря, а нет ничего хуже, чем вонь рыбьих потрохов на жаре.

Она снова прошла мимо него, коснулась его на пороге, и в неуловимую долю секунды он едва не набросился на нее.

– Я знаю, что потребление угря запрещено, но это рыба с фермы и совершенно легальная. Ну и на вкус тоже неплохая. Ну, заходите. Вымою руки – и к вашим услугам.