Крокодилова свадьба

– Мы не в гости, мы просто хотим ответа на вопрос.

Точка в конце этой фразы получилась такой жирной, что все вокруг ее физически почувствовали.

– Может, зря вы так грубо?.. – шепнула Октава, но люминограф махнул рукой.

Шизанте промолчал, потом так медленно, как только мог, налил в чашку чая, сделал глоток, посмаковал, потянулся за пакетом с булками, явно испытывая терпение Диафрагма. В конце концов, хозяин дома заговорил, не меняясь в настроении:

– Ладно уж. Вы принесли очень много всего к чаю. И на этом спасибо. Спрашивайте. Что у вас там?

Только сейчас гости поняли – надо было заранее как-то сформулировать вопрос.

– Ну, – попыталась объяснить ситуацию Октава. – Зачем кому-то может понадобиться слишком много жизни? Ну, той самой, светящейся.

– И какие могут быть последствия, – добавил пиротехник.

Шизанте поменялся в настроении, крякнув – вероятно, он собирался засмеяться, но смех его попал ровно на смену настроений, и вышло то, что вышло.

– Откуда я знаю, зачем кому-то может понадобиться много жизни? Много жизни, значит, много дыма, может кому-то нужен просто дым, но это навряд ли. Вы помните, что жизнь говорит, ведь так? Она вполне себе может говорить связно, если будет долго слышать связную речь – может, кто-то хочет себе много собеседников?

– То есть, она и слышит, и говорит? – уточнил Диафрагм.

Белый Грым рыжее ухо звучно мяукнул, начав вылизываться.

– Грым ответил за меня, конечно же да, и слышит, и говорит! Может, кому-то надо, чтобы она слышала и потом воспроизводила – я уже сказал, что не знаю.

Пока Шизанте отвлекся на глоток чая, Октава решила вывести его в нужное русло разговора, а не постоянные махания руками в халате, фразы «я не знаю!» и тому подобное.

– А какие могут быть последствия, если жизни слишком много… в одном месте?

– Я помню, что вы спросили это, – настроение хозяина дома вновь изменилось, и он перешел на короткие, спокойные фразы. – Вы ворвались на мою чайную паузу. Так что я имею право сделать глоток.

Шизанте отхлебнул еще и продолжил.

– Я – волшебник. Я не разбираюсь в жизни, как и другие. Но механизм, думаю, понимаю, – хозяин дома решил начать издалека. – Вы знаете, откуда берутся магические аномалии?

– Вроде как, – показал свою эрудицию Глиццерин. – Когда становится слишком много нестабильности, или что-то наподобие. Эта лишняя нестабильность входит в контакт со стабильностью, и вместо привычного соотношения пятьдесят на пятьдесят, получается избыток нестабильности – а это уже и есть магия.

– Отлично! – ответил приятно удивленный Шизанте. – Будь я профессором, поставил бы вам высший бал. А теперь, подумайте. К чему я это спросил?

Не дав времени на раздумья, хозяин дома сказал:

– Отвечу вам сам. Будет та же магическая аномалия. Но только со стороны жизни. Понимаете?

– Честно, не совсем… – призналась Октава.

– Ладно, попробую немного по-другому, – настроение Шизанте вновь щелкнуло. – Когда в одном месте слишком много нестабильности, появляется магическая аномалия, потому что избыточная нестабильность вместе со стабильностью становится магией, и это хоть как-то компенсирует хрупкий фундамент мироздания. Иначе вокруг были бы какие-то нестабильные дыры. А теперь, представьте, что в одном месте у вас слишком много настоящей, сырой, первобытной жизни! Это тоже должно чем-то компенсироваться, а что у нас может компенсировать жизнь?

Раньше всех успел ответить Грым, который лениво разлегся на коленях хозяина – кот вновь мяукнул в нужный момент, словно бы Шизанте учил его таким трюкам.

– Молодчина, Грым, конечно! Жизнь компенсируется смертью, то есть тем, что ей противоположно. Так что хотите, называйте это жизненной аномалией, хотите – смертельной аномалией, без разницы. Факт в том, что избыток жизни в одном месте не понесет за собой ничего хорошего, и что-нибудь в мироздании точно щелкнет или лопнет. Появится избыток смерти, чтобы это компенсировать. Мир в принципе не любит дисбаланс чего-либо, так что какие-то природные механизмы всегда стараются выровнять условные весы в нужную сторону.

Октава побледнела и еле-еле выдавила из себя уточнение:

– То есть, вы хотите сказать, что все, кто будут рядом… умрут

– Ну, может и так. А может и нет, – хозяин дома поелозил в кресле и опять сменил свое настроение. – Я просто предполагаю. На основе того, что мне известно, конечно. Но я ведь уже говорил вам! Никто не изучал жизнь досконально. Это не выгодно. Я вообще занимался временем. Так что может произойти что-то другое. Но ничего хорошего от любого избытка никогда не бывает. Людей, это, кстати, тоже касается.

Шизанте глянул на Шляпса, хотел добавить еще что-то, но тут у него запершило в горле. Он потянулся к чашке. Диафрагм понял, что это их шанс быстро уйти, и сказал:

– Спасибо, мы пойдем.

Люминограф принялся подталкивать вперед, мягко говоря, ошарашенных Глиццерина и Октаву. Когда они уже были на лестнице, он услышал реплику в свой адрес: