Крокодилова свадьба

— Оно как-то само получается, — сказала девушка и заметила, что Честер как-то странно смотрит на ее сумку. — Эм… если все хорошо, то я очень хотела бы принять ванную. Я всегда принимаю ее именно в это время, и не хотела бы выбиваться из графика…

— Дорогая, — взяла ее за руку Аллигория, — а если господину Чернокнигу понадобится помощь?

— Все в порядке, — махнул рукой тот. — Мне просто нужно немного посидеть.

Октава довольно, но с опаской, улыбнулась и поспешила удалиться. А Честер смотрел ей вслед — точнее, смотрел он на маленькое призрачно-зеленое пятно, святящееся где-то внутри сумки.

В узком алхимическом магазинчике «Булькающая колба» всегда царила атмосфера веселья, в основном благодаря толстяку-хозяину, который сочился жизнерадостностью и юмором как объевшийся фосфора светлячок. С лица толстяка не сходила улыбка, изо рта постоянно вылетали искрометные — правда, не всегда — шутки, и он держался бодрячком даже в самые пасмурные, понурые дни. А уж если погода была хорошей, то пиши пропало — точнее, скорое наоборот, но суть понятна.

Диафрагм искренне не любил этот магазинчик — слишком уж тут было радостно для его характера, а хозяин старался так, что в глазах люминографа слыл чересчур приставучим. Подобно Диафрагму чувствует себя рыба, которую бросили в аквариум, полный песка — уж точно, не самым комфортным образом. Но Шляпсу приходилось мириться, ведь только в этом магазинчике продавались нужные ему стеклянные пластинки-карточки, а необходимый порошок здесь был самым лучшим и, что не маловажно, дешевым.

Хозяин, сориентировавшись по звону дверного колокольчика, мгновенно поприветствовал люминографа:

— А, господин Диафрагм! Ну же, что вы хмуритесь, как туча!

— Ну вот, началось, — подумал Шляпс, вслух же сказав другое. — Я сейчас грозовая туча.

— Да? Ну тогда тем более переставайте дуться, а то не просто лопните, а взорветесь!

Диафрагм не успел войти, а ему уже хотелось выйти.

Идя к прилавку, он хмуро осматривал полки: баночки и колбочки разных форм, цветов и размеров словно издевательски мерцали и улыбались в свете магических ламп. Незаметно для себя, Шляпс увидел в одной из скляночек свое отражение — конечно же, искаженное, это вам не зеркальная галерея. Но даже Диафрагму показалось, что какой-то он уж слишком угрюмый, хотя причин на такую хмурость особо-то и не было. Проблема с, даже страшно сказать, жизнью, разрешилась, Глиццерин был далеко, а Октава особо не докучала, но на всякий случай тоже оказалась далеко.

А люминограф все равно был хмурее хмурого.

Списав это на слишком радушного хозяина-толстяка, Шляпс вернулся в реальность.

— Как обычно? — уточнил хозяин.

— В два раза больше обычного, — сухо сказал люминограф.

— Ого, свалилось в два раза больше работы? — толстяк скрылся в служебном помещении, продолжая светиться, хорошо хоть не призрачно-зеленым.

Шляпса, что неудивительно, такие вопросы бесили до чертиков. Он терпеть не мог, когда лезут туда, куда не надо. Хоть вешай на грудь табличку «Осторожно! Злая собака!». Но отвечать было нужно — в этом магазинчике так происходило всегда.

— В каком-то смысле. Просто случилась свадьба — и Чернокнигу понадобились люминки.

— Ага! — вынырнул на свет хозяин магазинчика. — Тогда свадьба действительно будет, что надо, как все и говорят! А господин Чернокниг не перестает удивлять.

— Да, — поставил условную точку в разговоре Шляпс. Он очень надеялся, что возвращаться к диалогу больше не придется.

— Так, все в двойном объеме, и с вас, только не удивляйтесь, в два раза больше философов!

По-хорошему, любой посетитель должен был засмеяться, или хотя бы улыбнуться, но люминограф не стал делать ни того, ни другого. Кинул несколько философов, забрал товар и, махнув рукой на прощание, вышел, даже не став слушать жизнерадостное верещание хозяина ему вслед.

До дома Шляпс дошел на удивление быстро — верил бы в искажение времени, подумал бы, что это именно такой случай с какой-нибудь континиумной воронкой, но знал, что со временем волшебники еще играться не научились, да и не научатся, наверняка, Шизанте был тому явным доказательством.

Дом сам того не хотел, но вынужденно напомнил люминографу о событиях бурного дня. Проломленная стена — очень хороший костыль для памяти.

Заниматься дырой прямо сейчас не было никакого желания, поэтому Диафрагм махнул рукой и положил алхимические вещества в ящики. Бардак люминографа тоже не смущал — разберется с этим как-нибудь потом, чуть позже, еще не вечер, в буквальном смысле этого слова.

Светопарат Шляпс теперь держал при себе и боялся отпустить, как младенец соску. Поэтому чай пошел наливать прямо с техникой наперевес.

Сознание пропустило мимо процесс заварки чая так же, как и дорогу домой.

Отражение в напитке колыхалось такое же кривое и хмурое, как в алхимическом магазинчике, а Диафрагм до сих пор не понимал, что это оно настолько мрачное.

Все мысли, как и люди, ему надоели, и люминограф решил залить это чашечкой хорошего чая. Обычно помогало.