Крокодиловы слезы (Алекс Райдер, #8)

Какое-то движение привлекло его внимание. Сначала Алекс подумал, что ему это померещилось, но это было снова. Животное? Нет. Около дюжины мужчин направлялись к нему. Они все еще были по меньшей мере в полумиле отсюда, далеко внизу, у подножия склона, по которому поднимался Алекс. Они были выстроены в линию, и Алекс мог разглядеть их черные лица, боевую одежду, которую они носили, и оружие, которое они носили или прикрепили к спине. Он точно знал, кто они такие. Он также знал, что если он видел их, то они видели его. Если бы он остался там, где был, они были бы с ним меньше чем через пятнадцать минут.

Заставляя себя двигаться дальше, он перешел на бег. С одной стороны была чаща деревьев, и он направился к ней, размышляя, сможет ли он затеряться среди стволов и ветвей. Но это была глупая надежда. Алекс знал, что люди Маккейна, должно быть, выслеживали его с самого начала и что одна сломанная травинка или опавший лист были бы для них как мигающая неоновая вывеска. Теперь это был просто вопрос скорости. Сможет ли он добраться до дамбы до того, как они его догонят? Мог ли он взорвать бомбу? Алекс не сомневался, что его схватят и убьют. Но он умер бы более счастливо, если бы знал, что победил Маккейна.

Лес закончился так же внезапно, как и начался. На другой стороне было поле и первый рукотворный объект, который он увидел с тех пор, как отправился в путь ... остатки низкого деревянного забора. Он перепрыгнул через него и продолжил бежать, осознавая, что его окружает совсем другой вид растительности. Это была пшеница! Невероятно, но он действительно нашел дорогу к пшеничному полю Маккейна. Значит, плотина должна быть прямо перед ним. Он все еще не мог этого видеть, но он знал, что это было там. Если бы он просто продолжал идти вперед, он должен был бы натолкнуться на это.

Внезапно он помчался сквозь стебли. Он чувствовал, как она царапает его лодыжки и руки. Это окружало его. И с приступом ужаса он подумал, не переключилось ли это уже, сделали ли споры свою работу. Если так, то он бежал через обширное поле яда. Каждое из этих ярко-желтых лезвий может привести к его смерти. Сам воздух, которым он дышал, мог быть полон рицина. Алекс мрачно сжал губы и высоко поднял руки. Ему казалось невероятным, что Маккейн мог так поступить: взять что-то столь естественное, столь универсальное, как пшеничное поле, и превратить его во что-то смертельно опасное.

Он оглянулся. Не было никаких признаков его последователей. Увидев их, он обрел новую скорость и решимость. С одной стороны он увидел электрическую опору, которую заметил раньше, или идентичную ей — не стальную, а деревянную, высотой всего четыре или пять ярдов. До него было еще четверть мили, но он добрался туда. Провода должны были вести к турбинам, а турбины должны были находиться где-то под плотиной. Он попытался вспомнить, с какой стороны он видел дорожку. Это был бы самый быстрый путь вперед. Возможно ли, что Ньенга приехал за ним на "лендровере"? Нет. Алекс бы уже услышал шум двигателя.

Пшеница, волны за волнами, хрустела под его ногами, когда он проезжал через нее. Ему нравился звук, который она издавала. Он хотел раздавить как можно больше этого, но поле, казалось, тянулось бесконечно, зажатое между двумя скалами, которые возвышались с каждой стороны.

Где была плотина? Он должен был быть в состоянии увидеть это к настоящему времени.

Пшеница внезапно закончилась — так резко, что Алекс как будто выпал из одного мира в другой. Он был на трассе! Вот оно, прямо под ним. Так как далеко ему пришлось зайти? Как далеко мог он зайти? Он оглянулся. По-прежнему не было никаких признаков племени кикуйю, но пшеница не доставит им проблем. На самом деле, у следопытов был бы отличный день. Алекс оставил бы для них шоссе, чтобы они могли следовать. Он должен был поддерживать свой темп. Они, несомненно, удвоили бы свои.

Когда-то трасса была покрыта асфальтом, но теперь она была полна выбоин, сквозь которые пробивались сорняки и дикая трава. Алекс предположил, что им будут пользоваться как фермеры, собирающие урожай пшеницы, так и техники, работающие на гидроэлектростанциях. Он мог различить следы шин и копыт. Это была более легкая поверхность для бега, но он все еще поднимался в гору, и во рту у него пересохло. Он поборол искушение оглянуться назад. Он не мог терять времени. Его мышцы были напряжены, и все его тело покалывало в ожидании ножа или пули в спину.

А потом трасса повернула за угол, и там, впереди, была плотина Симба.

Это было совершенно странно и неуместно. Это была первая мысль Алекса. Эта огромная серая стена была построена посреди всей этой нетронутой природы, и она не имела права там находиться. Это было не совсем уродливо. Действительно, большой изгиб, протянувшийся от одной стороны долины до другой, обладал определенным изяществом. Побитый солнцем бетон выцвел настолько, что сливался с окружавшими его скалами. Но это все равно был шрам. Странным образом это напомнило ему о том, что произошло с лицом Маккейна. Дамба разрезала ландшафт надвое, и две половины не совсем сошлись.