Крокозябры (сборник)

«У меня около ста комсомольцев. Вот и работаю с ними». Это из Саратова. Все письма Андрей адресует Илье, он — единственный постоянный житель в Уфе. «Здравствуйте, бабушка и Илюша, мама с Машкой от вас уехали. Мама пишет, что она устроилась в Москве, но где будет работать, не пишет ничего. У нас холодная и пасмурная погода, и в окопах довольно прохладно, а как у вас?» Только где это прохладно, уже неизвестно: полевая почта, ППС 2414, никаких координат. Раньше всегда писал, где находится. Еще и письма идут так долго, открытку от 25 июня Илья получил только 7 июля: «Я уже целый год один и три года в армии. Я бы попросил у тебя и у бабушки рекомендации, одна у меня есть. Я работаю ответсекр. бюро ВЛКСМ нашего батальона. В боях еще не был, а на передовой был, даже далее передовой, видел фрицев, но убить не удалось. Но ничего, наверстаем, наверно, скоро в бой». Наконец невеста написала — Андрей, чувствуется, повеселел, пишет, что выслал ей полторы тысячи рублей на дорогу, хотя «с Милей еще ничего неизвестно, что, куда». «Сейчас живу в лесу рядом с фронтом. Кроме немецких самолетов и наших, да иногда канонады, ничего фронта не напоминает». Кончается открытка немного странно: «Илик, не унывай, все будет хорошо».

Илик сел за ответ немедленно. «У тебя большая работа — секретарь бюро ВЛКСМ батальона. Желаю тебе успеха в этой большой и ответственной работе. Мне кажется, что авторитет, сила и влияние политработников в Красной армии зависят от их личного поведения в условиях боя. Находчив, ловок, хитер, а главное, смел и бесстрашен в бою политработник — и успех его работы обеспечен наверняка. За таким политработником народ пойдет. Я на тебя надеюсь, как на настоящего большевика. Я знаю, что ты не дрогнешь в бою, что будешь биться смело и отважно. Да как же можно иначе биться с врагом!» Так бы Илье корреспонденции писать, но там свои переживания лезли, а здесь — задача: поддержать любимого мальчика, полубрата-полусына, слова должны быть торжественные, поднимающие дух. Эх, знал бы Илья, что никому эта барабанная дробь уже не нужна! «Рекомендацию я тебе даю. Это правильно, что ты вступаешь в партию. Не забывай, что твоя мама вступила в партию до революции пятнадцати лет». Письмо длинное. Закончив с официальной частью, Илья переходит к делам семейным: с каким трудом мама с сестрой добрались до Москвы, по дороге подхватили чесотку, но уже вылечились: «Они у нас обе такие волевые и энергичные женщины, что можно гордиться ими. Без шуток!» Самого Илью институт вызовет в Москву лишь в августе, «придется подождать». «Ты пишешь мне „не унывай“. Это, верно, к тому, что я остался один, так, что ли?»

Ни Илья, ни Виола не поняли, что открытка от 25 июня была последней. Илья шлет рекомендации, письма его возвращаются в Уфу с пометкой «Доставить невозможно. Нач. полевой почт. станции». 1 августа Виола пишет: «Здравствуй, мой родной, мой милый, ты удивишься, конечно, что я снова в Уфе. Я приехала сюда на несколько дней в командировку. Илюша без нас очень сдал, страшно худой и состояние нервной системы скверное. Мы от тебя получили последнюю открытку 25/VI. Мы, конечно, все очень переживаем отсутствие от тебя писем. Родной, если можно, напиши хоть парочку слов. Горячо целую тебя. Твоя мама».

«Доставить невозможно. Нач. штаба, нач. ппс 2414». И две закорючки подписей.

Да почему ж невозможно? Почему эти начштаба и начппс ни слова не добавят? Где этот штаб? Виола паникует, она уже давно паникует, может, потому и колесит из Уфы в Москву и обратно, что не сидится ей на месте — места себе не находит? Только Илья действует успокаивающе:

— Андрей почти в каждом письме предупреждал: «не волнуйтесь, если писем не будет», а ты волнуешься. Идет серьезная операция, место засекречено, это хороший знак.

— Что ж хорошего?

— Значит, армия начинает наступать, идет прорыв, тут не до писем.

— Два слова всегда можно написать. И наши письма возвращаются. Как ты думаешь, где он?

— Надо внимательно читать «Красную звезду», — говорит Илья, — там мы что-нибудь узнаем.

Виля снова едет в Москву, ее дни начинаются с «Красной звезды», для верности она пролистывает все газеты, где может появиться информация. То она Андрюшины письма запоминала наизусть, теперь ей газеты читать, как кроссворды, и гадать по ним?

Илья по-прежнему в Уфе, институт так и не вызывает его в Москву, хотя уже сентябрь. Нина Петровна уехала, он один. «Не унывай» застряло в голове, потому что он действительно унывает. Андрей как в воду глядел. Никогда Илья не унывал, но он жил, а тут сидит и ждет у моря погоды, как Обломов. Или как сторожевой пес. Боится выйти из дома, вдруг в это время почтальон придет? 13 сентября почтальон пришел. Письмо на сей раз было адресовано не ему — Виле, с Андрюшиным обратным адресом, но конверт надписан совершенно незнакомым почерком. Илья взрезал конверт не сразу, сначала прикинул варианты. Ранен, не может писать.