Крокозябры (сборник)

А Илья стал пить. Началось с рюмки коньяка — теперь и коньяк есть, и вдруг — раз напился, другой, третий. Он и сам пугается, ложится в больницу, чтоб покончить с этим, потом срывается. Редко, но все же. Сказал, что у него это «биографическое», от отца-алкоголика, Сергей Алексеич куда-то пропал в войну да так и не объявился. Илья не переживал. Виола завидовала даже, что кровные узы не значили для Ильи ничего, семью он себе выбрал сам, и дети Вилины, и родственники стали его единственными детьми и родными.

Маша пролежала в больнице не один месяц. Язва зарубцевалась, а голова не отпускает — врачи рекомендуют море, сосновый воздух, покой. Такое у нас теперь имеется: Латвия. Илья берет ей путевку в Майори. Маша пишет письма каждый день, благодарит родителей за их бесконечные хлопоты, ей уже лучше. Первые впечатления о Латвии — прилизанная, как ненастоящая. И деревья пострижены шарами и пирамидками, будто скульптуры, а не деревья. Но красиво. Покупает ткани, шлет маме эскизы, Виля в ответ шлет деньги: пусть покупает вволю. Больше всего ей сейчас нужны положительные эмоции. Пишет ей и Олег, предлагает руку и сердце, собирается встречать на вокзале. Маша умоляет Виолу отговорить: не хочет она за него замуж. Он пресный. И такой настырный. «Олег нам звонит, заходит, — пишет в ответ Виола, — очень в тебя влюблен, и он достойный человек. Но если не нравится, что ж поделать». Маша хочет, чтоб на вокзале ее встречали родители, больше всего она любит их. Год в институте придется пропустить. Маша принимает весть в штыки, а ей нельзя нервничать. Илья берет институтские проблемы в свои руки: поговорил с педагогами, с однокурсниками, попросил написать Маше ободряющие письма, они написали: «Младшим курсом руководит лучший педагог института, Марков, везет же тебе». Виола занялась разъяснительной работой с Олегом: что не надо спешить, Маша долго болела, пока ей рядом нужен только заботливый брат.

Маша возвращается домой, Руслан уже большой пес, у него есть хозяйка, Виля, и он ни с кем ее делить не собирается. Стоит Маше открыть гардероб, где лежат и Вилины вещи, он хватает за руку. Родители уходят — рычит, будто сейчас съест соперницу. Однажды все-таки укусил, Маша была чуть жива от страха. Илья принял решение: отдать Руслана в погранвойска. Виля не возражала. Что тут выбирать — между любимой дочерью и любимой собакой, но расставаться с Русланом было жаль. Он стал Вилиным собеседником: ни с кем она не могла поделиться тем, что рассказывала ему, остальным она говорит то, что должна говорить.

Маше уже двадцать три года, но она все еще ребенок. За ней бегают институтские мальчики, а она ждет Андрея, Олег в какой-то мере его заменяет. Страдает, бедный, и ждет, когда она созреет. Она созревает внезапно, от шока. 5 марта умирает Сталин, страну лихорадит. Маша рыдает навзрыд: «Мама, как же мы будем теперь жить?» Мама, принявшая весть со вздохом облегчения, виду не подает, гладит дочь по голове, приговаривая: «Обещаю тебе, что дальше будет лучше». Ну если мама что-то обещает, значит, так и будет. Хотя Маша совершенно не представляет своей жизни без Сталина. Он был всегда, еще до ее рождения. Им пронизано все, с его имени начинается каждый день, когда включается радио, каждая лекция, каждая книга. Олег не разделяет Машиных чувств: «Хоть от его трудов по языкознанию избавлюсь», — говорит. Олег — аспирант МГУ пишет диссертацию по сравнительному языкознанию. С этого момента он для Маши не существует. Может, она не вспомнила бы о нем больше, если б Олег не стал профессором МГУ, и Машина дочь не захотела бы учить древнегреческий. Пришла на кафедру классической филологии, спросила: у кого можно факультативно позаниматься древнегреческим? Вот у профессора Широкова. И они начали заниматься. Правда, недолго. Прошло бесконечно много лет, но он и теперь побежал на свидание к Маше, готов был бросить семью ради нее. Нет, он снова показался ей пресным. И настырным.

На похоронах Сталина и после них Маша плакала в обнимку со своим институтским товарищем, с ее прежнего курса. Он тоже был потрясен. До сих пор товарищ этот ухлестывал за другими девчонками, за ее лучшей подругой в том числе, и вообще был ловелас, но на Машу внимания не обращал. Чахлая она какая-то, и голова у нее все время болит. Но тут недюжинный Машин темперамент явился ему во всей красе и заворожил. Свадьбу сыграли через несколько месяцев, в Машин день рождения. А потом Илья рассказал дочери, что разбирал документы на сталинской даче, вместе с другими членами комиссии, и нашел там расстрельные списки, уже подписанные Сталиным, в них значилась и Виола. «Тогда хорошо, что Сталин умер», — сказала Маша, хотя уже о нем забыла, она была счастлива, и у нее даже ничего не болело.