Кроличья нора (СИ)

Долгие часы в приемной давались ему тяжело, он бесился от безделья. Хотелось бросить идиотскую затею со статьей. Он до последней трещинки изучил потолок в комнате и уже безошибочно узнавал постоянных клиенток. Они с ним тоже смирились, но от общения уклонялись, что злило еще больше.

Несколько раз Марк порывался высказать все мужчине, имени которого так и не узнал, но стоило тому выйти, как язык сковывало молчанием. Марк сердился еще больше и ждал неизвестно чего.

Наконец на восьмую ночь его дежурства мужчина обратил на него внимание. Когда в приемной не осталось больше никого, ему сказали:

— Ты. Идем.

Марк так привык к безразличию и взглядам сквозь себя, что не сразу сообразил, что обращение адресовалось к нему.

— Идем, — повторил мужчина с нотками нетерпения в голосе, и Марк поспешно поднялся.

Сердце лихорадочно забилось. Он оказался совсем не готовым к тому, что может произойти потом.

«Успокойся, — сказал он себе. — Ты всегда можешь уйти».

Мужчина, когда он подошел ближе, остановил его за плечо. Марк едва почувствовал прикосновение чужих пальцев.

— Я должен предупредить. Я работаю не так, как многие. Никаких стоп-слов. Если ты войдешь сюда — выйдешь уже только после сеанса. Ты не сможешь сказать ничего, чтобы я прервался. И я не остановлюсь, пока не закончу. Это первое правило. Ты к такому готов?

Почему-то Марк был уверен: ему не лгут. Просто предупреждают. Внезапно все перестало казаться забавным или нелепым. Он посмотрел поверх головы сопровождающего, но увидел только серый коридор, такой же безликий, как комната, с которой он сроднился за эту неделю.

Мелькнула мысль: а не послать ли главного редактора с его темой для статьи? Конечно, придется вернуть деньги, но не проще ли отдать две тысячи, чтобы уйти отсюда? Главред любил поговорить на тему журналистского долга и заканчивал неизменным «а на что вы готовы пойти ради хорошего материала?» Чувство самосохранения вопило, что материал такого не стоит. Маячивший в отдалении гонорар нашептывал обратное.

Мужчина все еще ждал его ответа. «Он ждет, что я уйду»,- сообразил Марк. И от этого отказ стал невозможен.

— Я согласен. А что вы будете делать?

— Что захочу. Это второе условие. Ты не диктуешь правила игры — это делаю я. Ты подчиняешься. Ни слова против.

— А спросить можно?

— Да. Но только вопросы, не больше. С этим разобрались? Тогда третье правило: никакого секса. Никакого минета, проникновения, мастурбации. Только сессии. Я не прикоснусь к тебе, чтобы приласкать, и ты не должен трогать ни меня, ни себя. Все ясно?

Марку не приходило в голову, что секс вообще возможен. И сейчас от этой мысли стало неуютно. Но он лишь кивнул.

— Хорошо. И самое последнее: мне придется тебя обыскать, когда мы войдем в комнату. Я не знаю, кто ты, и не знаю, можно ли тебе доверять. Никаких записывающих устройств, никаких камер. Увижу хоть что-то из этого — тебе не поздоровится. Не улыбайся, я сильнее, чем выгляжу.

Марк улыбался, но нервно, а не насмешливо. В то, что этот парень способен на все, он поверил сразу. Ему нельзя было не верить. И включенный диктофон в кармане теперь беспокоил. Марк наклонился и сунул его под стул, когда его провожатый отвернулся.

— Как мне вас называть? — спросил он, следуя за мужчиной мимо одинаковых, крепко запертых дверей.

— Эска. Можешь обращаться ко мне на ты.

— А я…

— Нет, твое имя мне ни к чему. Ты будешь откликаться на …

Марка оглядели с ног до головы.

— Фидо.

— Не слишком ли я большой для собаки?

— Не спорить.

Эска открыл перед ним дверь и кивком пригласил войти. Марк с опаской шагнул внутрь.

И снова Эске удалось его удивить. Он ожидал увидеть… что угодно. Кушетки, качели, цепи и распорки. Все то, чем пичкают публику фильмы для взрослых и стереотипы. Но не полупустой кабинет. Слева от входа — письменный стол, освещенный мягким светом лампы, рядом — небольшой напольный шкаф. Справа — большой кожаный диван, сам по себе как из порнухи. Поперек спинки переброшена веревка. И все. Пусто, голо, невзрачно.

Марк остановился посреди комнаты, чувствуя себя донельзя глупо. Может, его обманули? Просекли, что он журналист? Или все это — один большой розыгрыш? Доминанта в таком случае подобрали крайне убедительного.

Эска запер за ними дверь и велел:

— Сними куртку и выверни карманы. Давай. Я предупредил, что буду обыскивать.

Он внимательно осмотрел нехитрые пожитки: ключи, мелочь, мятная жвачка, телефон. Велел:

— Выключи его. И никогда не включай здесь.

Куртку он забрал и повесил на вешалку у двери. А потом подошел вплотную. Марк едва удержался, чтобы не сделать шаг назад. Особенно когда твердые ладони легли ему на плечи и скользнули вниз по рукам. Эска обыскал его, не пропустив ни миллиметра тела. Марк дернулся, когда тот коснулся его между ног. И с ужасом почувствовал отголосок возбуждения, хотя в прикосновении не было ничего эротичного. Когда Эска, ощупав его лодыжки, поднялся, Марк заметил, что глаза у него серые до прозрачности, а уши немного оттопыренные. Улыбнулся и тут же плотно сжал губы.

Эска остался доволен осмотром, что и показал кивком.

— Хорошо. Теперь к делу.