Кроманьонец

Какое-то время мы плыли мимо сосен, затенявших реку от солнца, вскоре зеленых великанов потеснили заросли ольхи, а за ними снова увидели луга и лиственный лес вдали, на опушку которого вышли люди. Их было трое. Мне показалось, что нас они тоже заметили, и я помахал им рукой. Тут же они скрылись в лесу и меня такое поведение чужаков обеспокоило.

До заката мы видели их еще два раза. Опасаясь, что намерения у них могли оказаться враждебными, причалил к противоположному берегу. Кусты ивы, конечно, не так хороши для ночевки, как лес, но сухостоя и валежника мы обнаружили там с избытком, чтобы ночью не замерзнуть.

Рассчитывая на волчиц, лег спать, не тревожась о внезапном нападении, но копье и топор из лодки достал, положил рядом. Долбленку мы припрятали в кустах неподалеку от места ночевки.

Может, мне показалось, но ночью на том берегу я слышал шаги. И волки поднимались, смотрели туда. С утра решил проверить. Действительно, прямо напротив нашего костра трава была примята. Неизвестность порождает страх. Я не боялся чужаков, но беспокоился об Утаре. Мы снова поплыли, на всякий случай, держа луки с натянутыми тетивами.

Волчицы дремали, я греб, а когда уставал, весло забирала Утаре. Как оказалось, с этой работой она была знакома. Чужаков мы больше не видели, а вскоре выплыли на большую воду.

«Неужели уже приплыли к Балатону?» — удивился я, хотя, скорее обрадовался. По моим прикидкам полпути осталось позади. Голубая, кристально-чистая вода, в которой на глубине можно было разглядеть резвящуюся форель, манила. Дно озера было песчаным. Берега видны не все и вправо и влево водная гладь тянулась до горизонта. А те, что я видел, были крутыми и высокими, поросшие лесом.

Вспомнилось, как называли в будущем реку, что нам предстояло еще найти. Ее называли то ли Зала, то ли Драва и именно по ней мы, как я думаю, доплывем до Альп. Плыть через озеро к другому берегу я не рискнул. По моим прикидкам до него было километров восемь, может, десять. Свернул налево и правил вдоль берега, поглядывая, куда можно причалить.

Плыли часа два, солнце уже спряталось за лесом на другом берегу, но было еще светло. Вода в озере позеленела, и все чаще стали встречаться заросли камыша. Я правил совсем рядом с ними, надеясь обнаружить проход к берегу. Наконец, камыш закончился, и я увидел базальтовые скалы на берегу, а между ними удобный проход к лесу. Там мы и вытащили лодку на берег.

Утаре пошла за хворостом, а я стал выгружать наши вещи. Прошло где-то полчаса, а любимой все нет. Вроде и волчицы спокойно себя ведут…

— Утаре! — заорал я.

В ответ, тишина, только рыба плеснулась неподалеку.

Схватив колчан и лук, едва сдержав себя, чтобы не побежать, пока не разберусь, что на самом деле произошло, пошел в лес.

Глава 19

За скалами росли величественные ели, земля под ними была усыпана мелкими иголками и шишками, какая-то тонкая трава, пробилась через этот покров и стелилась сверху. Небольшие сухие веточки там попадались. Вряд ли Утаре стала бы их подбирать.

Осмотревшись, пошел прямо от базальтовых исполинов. Метров через пятьдесят появились сосны и одинокие березки. Поглядывая на волчиц, кружащих вокруг, я шел дальше, пока не набрел на небольшую полянку. Там увидел несколько крупных сухих веток, лежащих вместе. Должно быть, их притащила сюда любимая.

Под ногами хрустели сухие иголки и я, стараясь двигаться как можно тише, вглядывался в землю, пытаясь в надвигающихся сумерках увидеть хоть какие-нибудь следы. Мне показалось, что слева потянуло запахом дыма, пота и еще чем-то странным, неприятным. Свернув туда, вскоре обнаружил разворошенный покров, местами там оголилась песчаная почва, на росшей кустом мушмуле, заметил недавно обломанную веточку. Сердце забилось сильнее, выдернув из колчана стрелу, приладил ее к тетиве и пошел быстрее, прерывисто вдыхая носом, пытался еще раз уловить запах человека.

Следы на земле стали попадаться все чаще и чаще. То кто-то за ветку зацепился и она, отодвинув покров хвои, обнажила песчаную полоску, то неловко ногой уперся, оставив в мягком грунте характерное углубление. Они привели меня к зарослям непролазных кустов.

Стена замшелого терновника тянулась далеко. Прошел вначале к воде, метров двадцать. Ничего, никаких следов не обнаружил. Вернулся и, всматриваясь в поросшие зелено-голубым мхом веточки, медленно двигался дальше, вдоль кустов. Наконец, у едва заметного прохода, заметил на колючих ветках клочки бурой шерсти. Присел пониже, там веток было меньше, и полез по тропке, через кусты. Вынырнул из них прямо к овражку у сосны-исполина. Ее вековые корни под комлем обнажились, и было очевидным, что спускаясь в балку, за них держались похитители Утаре: черная дорожка следов змейкой шла вниз от дерева, будто скользил, кто и разворошил хвою.