Кроманьонец

Гроза ушла ночью. На небе стали появляться звезды, ветер уносил серые клочья облаков на восток. От земли запахло сыростью. Как я и предполагал, пока лил дождь, и громыхало в небе, пастухи тряслись от ужаса в лесу. На дюну они вернулись только с рассветом. Правда, до этого пришлось мне сделать еще одну работенку за них. Две козы с вечера блеяли. Их жалобный стон пробивался через шум ненастья и земляные стены нашего дома. Прихватив горшки, пошел их доить.

Ох, и вкусным оказалось молочко! Пастухи выдаивали своих животных в кожаные бурдюки. Сшить кожи, чтобы мешок не протекал в моем понимании — мастерский шедевр, искусство. Наверное, и они так считали. Бурдюков имелось у них всего два. Понятное дело, что кожаные мешки никогда не мылись. День молоко собиралось в один, а во втором вчерашнее успевало скиснуть. Вот этот кисляк они и пили. Я не смог.

Хорошо лежать на шкуре у тихой реки, слушать птичий пересвист, смотреть на колосистую траву и попивать свежее молочко. А еще приятнее было увидеть уныло бредущих по высокой и мокрой траве пастухов во главе со злобным верзилой. Конечно, я им сочувствовал! Провести ночь в сыром лесу разве, что врагам пожелаешь, но ведь все слышали мое пророчество! Говорил для всех: «Духи будут злиться…» И что? Назовите меня очковым медведем, но на душе было радостно. А раз хорошо на душе, то и красота! И мокрый лужок, и облачное небо, и пастухи…

Уро все испортил. Смиренно подошел и спросил:

— Как построить дом для травы?

Пришлось объяснять. «Эх…»

* * *

Мой друг, ты удивлен? Ах, «очковый медведь» тебя смутил?! Ну, да, звучит не понятно. Но когда я так обозвал одного мутного коммерсанта, шагу не ступающего, чтобы не обмануть, все, кто его знали, сразу же поняли, что именно я имел в виду.

Раз смеешься, вижу, что и ты понял. Слушай, пока могу говорить…

В девяносто первом инфляция сожгла все мои сбережения. По старинке что-то хранилось на сберегательной книжке, что-то в облигациях. По меркам восьмидесятых — много. А тогда все закружилось, перемены в жизни происходили так быстро, что ни черта не понимал. Да и годы уже сковывали, утратил я былую остроту ума. Семья была большой, и по привычке заботился я обо всех. Им тоже не сладко жилось.

Помню, сижу в кресле и держусь за голову, размышляю: «Начинал зарабатывать не зарплату, а серьезные деньги, когда за это легко можно было угодить за решетку. Без опыта, капитала и связей. А сейчас и опыт есть и связи имеются…» Стал обзванивать старых знакомых. В том числе набрал Витьку, работал он директором на заводе «Продтоваров». Поговорили о том и сем. Дал ему понять, что тема нужна, чтобы денег поднять. Через неделю он сам позвонил. Сказал, что есть для меня квота на сто тонн смеси для блинчиков. Платить нужно безналом и лично Витюше откатить наличными столько же. К вечеру, побывав на городских рынках и гастрономах, понял, что процентов шестьсот на этой муке поднять можно. А на следующий день пошел к Андрюше-коммерсанту. Договорились мы с ним обо всем. Безнал ушел, оставалось съездить на завод и привезти оттуда товар. Это я сделал. Потирая в предвкушении заработка руки, поехал на встречу с коммерсом.

Тогда еще деловые люди не прятались друг от друга по офисным норам и загородным особнякам. В уютном ресторанчике к обеденному времени собирались знакомые компании, чтобы поделиться новостями, провернуть какую-нибудь сделку. Я поздоровался с «бизнесменами», присел за столик. Андрюха тут же убежал в туалет и сидел там минут двадцать. Тоха, общий знакомый, по этому поводу пошутил, что, мол, жлобы и с дерьмом расстаются долго и неохотно. Когда мой партнер вернулся, я сразу не стал говорить о деньгах. Выпили по сто грамм, закусили. Я как бы невзначай заметил, что работа сделана, пора бы и рассчитаться. На что Андрюха ответил:

— Я деньги дал и наликом, заметь, немало! Продай теперь все и забери свою долю.

Народ за столом стал улыбаться, а шутник Тоха, не выдержав, по этому поводу нашелся с комментарием:

— Ты Андрюха, как медведь в малине…

Он хотел сказать что-то еще, но я не выдержал и от досады поддакнул Тохе:

— Да, да, медведь… Очковый…

Смеялись за столом долго и сам Андрюха — до слез. Муку ту продать мне все-таки пришлось. Деньги нужны были очень. А прозвище то потом ко многим прилипало. Время, наверное, такое было, когда все дерьмо из человека напоказ лезло.

* * *

Стремительно летело время. Отлил ливнями июль, и проносились теплые августовские деньки холодными ночами и зябкими рассветами. Когда гремело в небе, Уро как ребенок прибегал ко мне с одним и тем же вопросом: «Почему духи злятся?» Я утешал его, объясняя, что им теперь нужно время, как некоторым людям, чтобы успокоиться. В августе гроз не было, и вожак пастухов немного повеселел.

Пока на окраине дюны, ее южном склоне ставили каркас сенника, я работал вместе с пастухами. А когда пришло время делать из лещины плетеные стены и резать тростник для крыши, занялся более важным делом. Пришло время отлить серпы, чтобы жать траву, сушить сено. А для начала нужно было нажечь угля.