Кроманьонец

Пока моё блюдо остывало, желание мстить развеивалось само по себе. Последний раз так случилось в другой жизни, когда пришлось отсидеть. Ведь были и те, кто решил, что лучше стучать, чем перестукиваться. Я знал их имена. И следак с прокурором, и судья… Но не они были по-настоящему виновны в том, что произошло тогда со мной. Персональная месть теряла опору, если посмотреть на «блюдо, которое подают холодным» с точки зрения здравого смысла – вспыльчивость и поспешность в благородном деле мщения недопустимы. Как я мог тогда всё это растолковать Тою? Разве что сослаться на волю духов? Но я промолчал. Ведь моё счастье было рядом, и для меня тогда это было главнее всего.

Воины отплыли, а я, Утаре, горцы и Муш пошли назад к посёлку.

Едва солнце засобиралось скрыться за деревьями, мы стали на ночёвку. Спешить было некуда, а я очень хотел расспросить Утаре, что произошло. Под голыми пока ещё дубами земля была усыпана тёмно-бурыми прошлогодними листьями. И под ними что-то шумело, ползало, таилась какая-то скрытая жизнь. Осины шептались, волновались, вздрагивая ветками, среди ореховых и ольховых кустов носились птички. Ещё вчера этот же лес казался мне мрачным и молчаливым…

Пока горцы и Муш таскали хворост, мы с Утаре уединились у глубокого оврага. Там, над обрывом, высился дуб-великан, а под ним дымилась туманом пропасть. У могучих корней мы и расположились, чтобы пообщаться без лишних глаз. Волчица улеглась рядом, но нам она никак не могла помешать. Скорее наоборот, её присутствие напомнило, как всё было, когда мы вместе охотились или собирали грибы и ягоды. Я обнимал Утаре, а она тихо, почти шёпотом рассказывала о событиях последних дней.

…Чужаков первой заметила Пальма. Утаре услышала визг боли, а потом увидела и саму волчицу. За ней молча гнались какие-то люди. Утаре выстрелила из лука и попала. Охотник-чужак вскрикнул и упал, его соплеменники тут же остановились, а моя любимая побежала к посёлку предупредить горцев, чтобы встретить пришлых во всеоружии.

Вручив женщинам запасы зерна, отправили их со стадом подальше в степь. А мужчины стали готовиться встретить врагов. Близился вечер, но чужаки не только не появились, но и, судя по спокойному лесу, даже не приближались к его опушке. Тогда Утаре и предложила мужчинам на всякий случай забрать всё ценное и присоединиться к женщинам, пока она, умелая охотница, не выследит чужаков, чтобы узнать об их намерениях. Оказалось, Утаре всё же переоценила себя. События развивались совсем не так, как рассчитывала она.

Чужаки оставались с раненым товарищем там, где она его подстрелила. Вот только Пальма, увидев обидчиков, решила поквитаться. Рыча, бросилась к чужакам. Утаре, наложив стрелу, медленно приближалась к отбивающимся от волчицы охотникам. Она не заметила кое-кого из них, притаившегося за деревом и нанёсшего ей внезапный удар. Очнулась моя любимая уже со связанными руками и ногами, когда чужаки готовились к ночёвке. А ночью пошёл дождь. Ко жаные ремни намокли, и Утаре удалось их растянуть настолько, чтобы освободиться. Так как до сих пор о намерении чужаков ей ничего не известно, с бегством она решила повременить и даже подтянула ремни на ногах. Слушала, о чём они говорили, и поняла, что этот отряд отправился на поиски женщин. Будто каждую весну мужчины их племени уплывали подальше от своего посёлка за будущими матерями.

Утром она хотела поговорить с ними, но обнаружилось, что их товарищ ночью умер. Охотники были злы, и Утаре на время отказалась от разговоров. А когда они пришли к озеру и первым делом приступили к расчленению павшего в бою соплеменника, вести с ними разговоры желание пропало вовсе. Она ждала, пока представится возможность незаметно убежать. А когда услышала крики и шум битвы, увидела рядом волчицу и решилась на побег…

Быстро темнело. Вдали, за деревьями, мерцал огонёк костра. Из глубины оврага тянуло влажным, пахучим холодком. Не сговариваясь, мы встали и пошли к соплеменникам. Их костёр догорал, а достаточного на всю ночь запаса хвороста рядом я не увидел. Горцы спали, а Мушу было всё равно. Он сидел у ствола небольшой осины метрах в десяти от огня и о чём-то думал.

– Вставайте, лежебоки! – закричал я и в шутку, не сильно пнул Уро в бок.

Тот вскочил как ошпаренный, набычился, но, увидев улыбку на моём лице, тут же остыл.

– Ночь впереди. Идём ломать ветки! – крикнул я и личным примером поддержал призыв, обломив засохшее деревце.

Все рассыпались по роще, ломая для костра нижние сухие сучья осин. Лес огласился треском, говором и смехом. Смеялись в основном Утаре и Муш. Любимая как-то смогла поднять парню настроение, сразу составив ему компанию.

Я подбросил в костерок большую ветку и с умиротворением смотрел, как огонь запрыгал по трещавшим сучьям, освещая кусты и нижние ветви ближайших деревьев, между их вершинами синело тёмное звёздное небо, с костра вместе с дымом срывались искры и гасли далеко вверху.