Кроманьонец

После засева поля Утаре и Муш устроили в по сёлке праздник, как было заведено у Людей. Горцам праздник понравился, и женщины Тоя, обычно хмурые, стали улыбчивыми и танцевали вместе со всеми. А на следующий день вожак исчез. Никто не видел, как он ушёл из посёлка. К вечеру выяснилось, что о своих планах он никому не рассказывал. Встревоженные исчезновением предводителя, соплеменники до ночи просидели у костра, гадая, что могло произойти и куда мог пойти Той один. Решили дождаться утра.

Утро было обычным, только без Тоя. Утаре тогда, конечно, не знала, что произошло с вожаком, но почему-то была уверена, что Той уже не вернётся. И только на следующий день с утра посёлок огласил тревожный крик Ата. Девушка обнаружила в прибрежной осоке труп вожака Рыб. Утаре сразу же поняла, что Той не сам упал и умер от того, что ударился головой о камень, который, кстати, так и не нашли. Убийца оттащил тело Тоя от того места, где время от времени появлялись соплеменники. И не одна Утаре пришла к такому выводу. Вот только что делать и как разоблачить убийцу, никто в племени не знал, но все почему-то полагались на решение Утаре.

И она остановила Уро, вдруг решившего, что всех женщин Тоя теперь нужно убить. Она охладила его, показав соплеменникам след от волочения тела и едва заметный, одиночный дальше в заросли. Убийца был один. А значит, женщины-пленницы были невинны.

Я обдумывал рассказ любимой и не спешил с вопросами. А когда вознамерился спросить её о судьбе женщин Тоя, где они сейчас и как они восприняли смерть своего захватчика, Утаре уже уснула.

Холодные, цепкие и беспощадные думы о смерти снова захватили меня. Я размышлял, что Тою повезло не испытать мук угасания, вспомнил себя в будущем, когда уже не вставал, и решил, что не стоит умирать от жалости к себе. Ведь делает нам больно не болезнь, а отношение к ней. Так одновременно два слоя мыслей шли через мою голову, как, бывает, по небу идут, не мешаясь, два слоя облаков. Одни мысли – ясные и малоподвижные – говорили, как не пристало мужчине жалеть себя, другие мысли, мутные и тяжёлые, быстро шли понизу, у них не было ясных очертаний, и они шептали о мучительной боли, когда откажут отравленные печень или почки. И всё же, вспомнив, как я сам когда-то, в будущем, советовал жалеющим за меня молиться, обратился в мыслях к Всевышнему. Тогда я просто благодарил Его за эту короткую, но в молодом теле жизнь! Тут же вспомнил Таша, её с хрипотцой голос и заботливый взгляд, объятия крошки Лило, ласки Тиби и встречу с Утаре, и на сердце стало легко и радостно…

В ту ночь вроде и спал крепко, сном глубоким и здоровым, но проснулся под утро, и, как будут говорить в будущем, сна ни в одном глазу. Бессонница выгнала меня из душного чума. Цыкнув на увязавшуюся за мной Пальму, спустился к реке. Мне тогда было о чём подумать в тишине и одиночестве, ведь теперь все соплеменники ожидали, что именно я найду убийцу вождя.

Я всматривался в призрачную, дрожащую синеву реки, – в ней чуть заметно покачивались отражения прибрежной осоки, темнеющей на той стороне. Восковая луна, похожая на неровно обгрызенный круг сыра, иногда проглядывала между облаками. Тальник у воды, пробуждённый от зимней спячки, уже серебрился молодой кроной, но ещё жадно топырил ветви, словно старался нащупать что-то в воде, и мои мысли лениво ворочались где-то на периферии сознания, но искра озарения от этого шевеления почему-то не вспыхивала.

И только с рассветом, когда от реки повеяло пресной свежестью, я понял, что сделаю, и пришла уверенность – всё у меня получится! Отражение луны дробилось в реке на бесчисленные осколки, извиваясь и переламываясь, будто бронзовые ножи распарывали воду, стараясь пробить её до дна. Но плеска воды не было слышно – солнышко, ещё невидимое, своей багровой аурой поглощало звуки природы. И вдруг… во влажной, плотной тишине возникла едва различимая, странная, нервная, будто подпрыгивающая, но уверенность. Невозможно было определить, где она рождалась, словно сама по себе возникла не из головы, а из воздуха по-весеннему томительной ночи, из одинокого свечения воды, в тёмно-синем колодце неба. Магия! Кто-то в будущем скажет, что магии нет, а кто-то напишет пять томов о когнитивном диссонансе и его проявлениях, значении и следствиях.

Да, да… Магия как воздействие на человека и его принуждение вовсю будет практиковаться в особом состоянии, свойственном людям, – когнитивном диссонансе. Точнее, тот, кто хочет воздействовать, перво-наперво приложит усилия, чтобы жертва его будущих манипуляций вошла в то самое состояние когнитивного шока.

Посёлок ещё спал, хотя уже не раз я слышал резкие детские вскрики и тихие голоса соплеменников. Постоял немного, всматриваясь в сиреневое подмигивание реки, потом неспешно, перебирая невесёлые свои думы: «А выйдет ли?..», побрёл к погасшему кострищу.

Бросил на тлеющие угли сучковатую палку и залюбовался язычками пламени, тут же заплясавшими на чёрном дереве. Моё одиночество долго не продлилось: из чума вышла Утаре с сумой на плече и колчаном.

– Вернись и отложи свой лук.