Кроме пейзажа. Американские рассказы

Это значит, что вам надо будет добавить в номер четыре полосы. Один разворот заполнит он, а еще две полосы кто-то другой. И тоже попросит гонорар. Что будет иметь с этой сделки Шпигун — понятно, но вам надо будет за нее доплатить. Вам напомнить, сколько стоит наша полоса?

— А почему не снять две полосы и освободить ему?

— Что вы планируете снять? Платную рекламу? Или полосы наших постоянных авторов, которые плачут, что вы не даете им места? Снимите полосу Марины Потемкиной, и завтра она пойдет в «Новое русское слово». У вас есть, кем ее заменить?

— С тобой говорить — только портить здоровье, — вздохнул Циклоп. — Можешь идти.

Вернувшись к столу, я подумал, что прагматизм босса неизбежно возьмет верх, что станет редким случаем победы циклоповского цинизма над шпигуновской безнравственностью. Но я знал и то, что победа будет временной.

Чтобы как-то оправдать ожидавший меня чек, я стал перебирать письма. Я люблю письма больше, чем статьи. Статьи пишут в основном такие же профессионалы, как и ты. Они всегда предсказуемы. Письма часто таят в себе неожиданности. Недавно я, например, получил письмо следующего содержания:

…

«Господин Санин!

Гитлер — величайший подлец человечества. А вы поместили в газете его фотографию. Я этого просто не понимаю!».

Геннадий Штурм

Когда я собрался выйти на обед, позвонил телефон, и, сняв трубку, я услышал волнующийся голос:

— Здравствуйте, меня зовут Ира Кудрявцева. Я прочла объявление, что кто-то нашел мою гринкарту.

— А, да, — вспомнил я. — Заходите.

— Можно прямо сейчас? Я тут недалеко.

— Давайте.

Когда она вошла, мне стало немного не по себе. Это была брюнетка с короткой стрижкой, в очках и с рюкзаком на плече.

— Здравствуйте, — сказала она. — Я за гринкартой. А вы хотите какую-то награду?

— Нет, я уже все получил, — я достал бумажник, уже зная, что гринкарты там нет. — Послушайте, Ира, — сказал я, заглянув еще для приличия в верхний ящик стола. — Произошло недоразумение. Вашу гринкарту случайно отдали другому человеку. Но я надеюсь, что он заметит ошибку и вернет ее.

— Боже, это судьба, — как-то очень трагически выдохнула она и просто упала на стул.

— Ну не расстраивайтесь, — я с тревогой почувствовал, что дело запахло долгим выяснением отношений. — Только оставьте свои координаты. Мы позвоним вам.

— Понимаете, я не расстраиваюсь из-за гринкарты. Просто вся эта история с ней — это какой-то знак…

— Знак чего?

— Понимаете, — она устроила рюкзак на коленях, — я выиграла эту гринкарту по лотерее. И решила уехать. Знаете, доживаешь до какого-то момента в жизни и хочется перемен.

— Это мне знакомо, — кивнул я, отметив по себя, что ей как-то очень рано захотелось перемен. На вид ей было лет двадцать пять, может быть, чуть больше.

— А здесь я уже полтора года, и все никак не удается зацепиться. Работы постоянной нет, живу то здесь, то там…

Как-то бестолково все. И там еще хоть друзья какие-то были, а тут — ни фига. Когда я потеряла эту гринкарту, я подумала: это знак, надо возвращаться. Родители все время назад зовут. А тут еду в поезде и вижу — ваша газета лежит на сиденье, кто-то оставил. Я стала просматривать и вдруг наткнулась на объявление. Нет, думаю, видно, не судьба уезжать. А тут ее снова кому-то другому отдали. Так судьба?

Я засмеялся.

— А кто вы по специальности?

— Химик.

— Слушайте, я ваш должник. Хотите, я помогу вам найти работу? Серьезно. У нас есть знакомые в бюро по трудоустройству, потом объявления разные приходят, рекламодатели иногда спрашивают, нет ли кого для работы в офисе. У газеты большие связи. Хотите?

Она покачала головой.

— От этих ваших американских горок просто обалдеть можно.

Это ее «аб-балдеть» и напористая интонация явно оставались от недавних студенческих времен.

— Какую-то работу я вам найду. Большой зарплаты не ждите, но на жизнь хватит. Потом пойдете подучитесь, так и устроитесь, как все.

— Понимаете, у меня за квартиру заплачено только до конца месяца, а сегодня 22-е. Если за неделю вы ничего не найдете, то я снова окажусь…

— Поживете у меня, — нагло предложил я.

— А вот это мне знакомо! — она хлопнула себя ладошкой по колену. — Вот это мы уже слышали неоднократно! Нет, дядя, сперва работа, а потом — поживешь у меня!

— Я знаю, что я дядя, — вздохнул я. — Делайте как знаете. Только оставьте свой телефон на всякий случай. Если гринкарту принесут до конца месяца, я вам позвоню.

Она взяла лист бумаги, карандаш и, написав свой телефон, подвинула ко мне. Поднявшись, закинула рюкзак за плечо.

— Ну, вы это, ну… то, что я дядей вас назвала, не обижайтесь. Я ничего такого не имела в виду.

— Ничего-ничего, — успокоил я ее, сметая листик с телефоном в ящик стола. — Не тетя же я, в самом деле.

Через несколько дней мне позвонил Суарес и попросил зайти в участок. Я зашел.

— Что ты о ней знаешь? — спросил он без обиняков.

— Ничего, — как на духу ответил я.