Кроме пейзажа. Американские рассказы

— Слушай, — сказал Суарес. — Я тебе сейчас расскажу одну историю, только это не для прессы. Если ты что-то услышишь, то перед тем, как писать, ты знаешь куда звонить. Верно?

— Верно.

— Мы имеем четырех азербайджанцев из бывшего Советского Союза. Город Баку. По их словам, там, в Баку, их нашли двое американцев, которые предложили вложить деньги в американскую нефть. Где-то в Техасе. Они согласились. Их привезли в Хьюстон. Поселили в гостинице. Потом повезли на буровую. Показали нефть. Они внесли задаток.

— А что, у них в Техасе так просто купить буровую? Приехал, заглянул в скважину и рассчитался?

— Дима, я тебе никогда не рассказывал, как одному русскому продавали Эмпайр-стейт билдинг?

— Нет.

— Его привезли из «Кеннеди» на 34-ю, показали, как дом выглядит снаружи, завели внутрь, провели по офисам, назвали цену. Нравится? Да, красиво, но для начала хочется что-то менее габаритное. Никаких проблем! Его отвезли на 42-ю к Крайслер-билдингу. Показали снаружи, провели по офисам. Это лучше? Да, это намного лучше, и потом, такой шпиль красивый!

— А документы?

— Видишь вон ксерокс у окна? — он кивнул на копировальную машину «Canon». — Если тебе нужны какие-то документы, я тебе напечатаю. Пятнадцать центов страница.

— А адвокаты сторон, представители банка?

— Слушай, ты как вчера на свет появился! Поверь мне, если я торгую буровыми или Эмпайр-стейт билдингами, то мне ничего не стоит открыть офис и посадить в него одного адвоката, а потом привести к нему на встречу другого, который будет представлять Леону Хелмсли, или Дональда Трампа, или кто там еще владеет этими небоскребами. Это же все кукольный театр, ты что, не понимаешь?

— Уже понял, — сказал я.

— И эта девка, о которой я тебя спрашиваю, могла быть таким адвокатом. Или секретарем такого адвоката. А теперь скажи мне: ты сидел с ней в подвале «Вышки», потом вы вылетели с ней на улицу. И ты не знаешь, куда она делась?

— Не знаю.

— Дима, — укоризненно сказал он, — ты не хочешь быть соучастником мошеников, которые вступили в тайный сговор с целью обмана предположительно порядочных людей и выдали себя за лиц, которыми они не являются.

Я плюнул на щепоть и перекрестился.

— Не богохульствуй.

— Кто, я богохульствую?!

— Ты знаешь мой телефон.

— Никогда его не забываю.

У дверей я остановился.

— Питер, а что с этими, из Баку?

— Не имею представления, — он пожал плечами. — Пострадавших нет, свидетелей нет, никто ни на что не жаловался. Эти ребята в таких ситуациях ищут своих обидчиков без нашей помощи.

Работа снова втянула меня в свой серый омут, и неделя промелькнула незаметно. В пятницу выдался солнечный день, и я ушел из офиса пораньше, захватив почту с собой. Подходя к дому, я увидел беседовавших Шурика и Шпигуна. Шпигун, рубя воздух рукой, говорил:

— …и я ему так и сказал: это — трусость! Но вы можете не волноваться, я давно имею в планах и другую книгу: о евреях-предателях! И вы — хороший кандидат для нее!

Заметив меня, он махнул рукой и, бросив: «Ладно, Шура, пойду поработаю», — двинул к парадной.

Шурик, у которого в руке был кулек с шахматами, сказал:

— Ну шо, Димитрий батькович, пару партий, чтобы отвлечься от забот жизни?

— Можно, только я почту просмотрю быстро.

Устроившись за бетонно-шахматным столом, Шурик закурил и, отмахнув дым от лица, сказал:

— Что ты знаешь? Шпигун будет писать второй том.

— Да, я слышал, про евреев-предателей.

— И знаешь, с кого он начнет?

— Не имею представления.

— С твоего редактора. Он отказался печатать главы из его книги.

От неожиданности я рассмеялся.

— Ну шо ты смеешься?

— Я думаю, что он должен посвятить пару строчек мне.

— Дай время, может, он и посвятит. Слушай, возвращаясь к предыдущему вопросу: посмотри какие неплохие девочки тут крутятся, а? — Шурик кивнул на двух мамаш с отпрысками на качелях. — Смотри на ту в чулках, а? С такой я бы и сам замастырил пару пацанят.

— Пойди познакомься, пока не поздно, может, она одинокая, — предложил я.

— Щас, тока докурю, — сказал он.

Пока Шурик докуривал, я открывал конверты. В одном из них оказался свернутый лист белой бумаги, в котором лежало что-то плотное. Я развернул его и на землю выпала гринкарта. На листке не было написано ни слова, а только стоял красный отпечаток губ.

— Таки красиво, — заметил Шурик.

Он взял у меня из рук листик, рассмотрел со всех сторон, шумно понюхал и сказал:

— Ну, и ше это такое? Прощальный привет?

Потом он взял конверт и, близоруко щурясь, прочел:

— Рома. Италия. Как же ты ее туда отправил, а?

Я покачал головой.

— Я не знаю, Шурик. Я довез ее до Канады, а там она потерялась.

— Так я и думал. Какая-то русская шалашовка. Видимо, в Канаде у нее были еще одни документы. Может быть, даже настоящие. А оттуда она вернулась в Россию. Или в Израиль. Или в Германию. Та еще гастролерша!

— Гастролерша, а гринкарту вернула.

— Попользовалась и вернула, — уточнил Шурик. — Может, она к тебе таки неплохо отнеслась.